Естественно же видеть во всем треск рейтинга. Тем более что, если говорить именно о падении рейтингов, чающие долгожданного чуда могут быть удовлетворены. В мороз помещения выстуживаются, а в кризис рейтинги падают — всегда и везде. Нынешняя пора тем и хороша, что, произвольно выбрав любую страну или группу стран, можно с одинаковой степенью убедительности возглашать подобно соседу Николая Николаевича по коммуналке Аркану Ивановичу Жаме: «По утрянке выбегает на кухню с газетами и вслух политику хавает — Латинская Америка бурлит, Греция бурлит, Индонезия бурлит. А сам дрожит от такого бурления, вот-вот кончит, сукоедина мизерная. Кризис мировой капиталистической системы, слышите, Николай!» Когда дрожь от бурления услаждает, отчего же не ставить новостные заголовки типа «Тандемократия Путина и Медведева терпит крах, терпение россиян на пределе», если же кроме услаждения ставится еще и задача понять, к чему хлопоты приведут и чем сердце успокоится, стоит обратить внимание на то, что наука безмолвствует в отношении того, какой смысл должно видеть в рейтингах, выставляемых в эпоху великого кризиса.
По той простой причине, что наука рейтингов сформировалась и расцвела в эпоху, кризисов такой силы и охвата не знавшей. Вся модель была рассчитана на то, что во времена относительно благоприятные лиц, подрядившихся оказывать услуги населению, принято время от времени менять (изъездились, заворовались, просто прискучили — сколько можно одно и то же лицо видеть?) и что есть корреляция между тем, у кого куда рейтинг идет,
и тем, кому по итогам выборов поручают впредь оказывать услуги населению. На таких достаточно малых интервалах наука вполне хорошо работала. Во времена благоприятные отчего же порой и не менять правительства по принципу «Я уйду к Ваньке, он кудрявее». Однако нынешние времена благоприятными уже никто не называет, и на нынешних интервалах скорее всего будут работать какие-то иные механизмы.
Какие — это всем интересно. Но в любом случае, прежде чем применять к нынешним рейтингам методику прежнего времени, стоило бы объяснить ряд деталей, в модель регулярного политического маятника плохо укладывающихся. Опрос, проведенный CNN: 73% американцев заявили, что сильно или в некоторой степени боятся событий, происходящих в США, и примерно столько же испытывают злобу, — означал бы, что Обама — это завтрашний кандидат на вылет. Три четверти нации в злобе есть кошмар для мирных времен, и чьи-то головы должны лететь.
Популярность японского кабинета министров, равная 9,7%, — кошмар не меньший, притом что никто себе харакири не делает, да, в общем-то, никто и не требует. Обратившись к Европе, где тоже радости мало и рейтинги тоже ползут вниз (вверх им, что ли, ползти при таких индексах DAX, CAC etc.?), и что делать с этим, знают столько же, сколько в Москве, т. е. нисколько, мы не видим, чтобы фрау канцлерин, кавалера Сильвио etc. однозначно записывали в политические покойники. Применять ко всем этим явлениям, данным нам в ощущениях, методику регулярного маятника, работающего на единицах и даже долях процентов, как-то не получается. Отчасти это может быть связано с тем, что для регулярного маятника нужна ответственная оппозиция.
А ответственность — это еще и способность знать меру в демагогии. Положим, наши освободители и в случае нашествия марсиан на Землю немедленно объявят, что необходимым условием победы над марсианами является демонтаж путинизма. Но не всякая оппозиция такова, и отсутствие неистового наката на западных державцев, успешных столь же, сколь и наши, может быть связано с присущим оппозиции трезвым пониманием того, что она столь же бессильна, сколь и действующая власть, и что поэтому лезть сейчас поперек батьки на шибеницу совершенно неинтересно. Ничего, кроме сломанной шеи, это не сулит.
Но может быть еще одна, совсем упускаемая из виду причина. Учение о маятнике в принципе не допускает такой вещи, как стоицизм, — из чего, однако, не следует, что стоицизм, т. е. способность смириться с тем, что от нас не зависит, есть дикая выдумка. Как раз в тяжких обстоятельствах бедствия неодолимой силы подданные способны рассудить, что с Божией стихией царям не совладать и сейчас не тот случай, когда можно уйти к Ваньке, потому что он кудрявее. Конечно, при разгуле стихии могут сталкиваться два миросозерцания.
В рамках аграрной магии, описанной Д. Фрэзером, приход неслыханной засухи, которую старожилы не припомнят, может быть истолкован таким образом, что надо произвести демонтаж путинизма, т. е. убить царя-жреца, магическая сила которого очевидно иссякла, и на его место поставить нового с неиссякшей силой. До новой засухи. Но возможен, однако, такой вариант, когда граждане вместо магического обращаются к научному миросозерцанию Нового времени и принимают тот довод, подтвержденный результатами многолетних метеонаблюдений, что такой засухи действительно не было в течение последнего века.
Это наводит их на ту научную мысль, что дело не в царе-жреце с иссякшей силой (а была бы неиссякшая, и что тогда?), а в действительно неодолимой силе случившегося катаклизма, каковой катаклизм ритуальным убийством не лечится. В принципе стандартное демократическое миросозерцание ближе к аграрной магии, но, когда очень прижмет, гражданами вдруг может овладеть и научное мировоззрение. Во власти Бога и чудеса творить.
Автор Максим Соколов
