В рамках глобальной борьбы за передел мира, идущей под предлогом и под прикрытием всеобъемлющего финансово-экономического кризиса, в КНР в первой половине 2008 года принята стратегия приобретения (скупки) дешевеющих из-за кризиса реальных активов по всему миру. Была поставлена жизненно важная задача установления контроля как над планетарно значимыми запасами минеральных ресурсов, так и над наиболее прибыльными зарубежными промышленными предприятиями.
Китайские руководители исходят из того, по мнению осведомленных источников, что в случае реализации указанной стратегии страна начнет играть новую геостратегическую роль в формирующемся послекризисном миропорядке за счет управления существенной частью мировой экономики. И, тем самым, мировой политики.
При этом данные амбиции подкрепляются, согласно экспертным оценкам, серьезной материальной базой — самыми крупными в мире золотовалютными резервами, которые уже превысили 2 трлн. долларов США. Китай — крупнейший покупатель казначейских облигаций США (до одного триллиона долларов). Кроме того, в 2009 году КНР купила 800 тонн золота (при общемировом годовом объеме торговли в 1100 тонн).
В региональном разрезе до последнего времени основными направлениями китайской стратегической экспансии были несколько ключевых районов мира.
Во-первых, Латинская Америка, где на «нефтяной почве» были установлены особые отношения с президентом Венесуэлы Уго Чавесом. Последний фактически стал агентом влияния КНР в этом «подбрюшье» Соединенных Штатов и, одновременно, «поводырем» по региону, особенно в странах т.н. Боливарианской альтернативы для континента.
Во-вторых, Австралия, где целью стратегии Пекина стало приобретение блокирующего, а в перспективе, по возможности, и контрольного пакета акций крупнейшей в мире австрало-британской металлургической компании Rio Tinto (медь, железная руда, алюминий).
В-третьих, Африка. В настоящее время континент обеспечивает более трети потребностей китайской экономики в зарубежной нефти. К тому же это жизненно важный регион за пределами страны, своего рода прототип для отработки систем обеспечения безопасности и защиты новоприобретенных активов Китая за рубежом. Так, уже сейчас в ряде африканских государств на постоянной основе дислоцированы значительные контингенты вооруженных сил КНР, что до поры не акцентируется мировыми СМИ.
Для решения экономических вопросов реализации стратегии было создано несколько суверенных фондов, действующих под контролем Банка развития Китая. Однако, несмотря на всю свою «суверенность», данные фонды являются лишь исполнителями политических решений, принимаемых на более высоком уровне.
В связи с особой важностью задачи обеспечения доступа к зарубежным активам всю данную проблематику в государственном плане взял на себя лично Председатель КНР Ху Цзиньтао. В реальном масштабе времени эти стратегические вопросы делегированы на постоянное курирование и принятие конкретных решений представителям «второго эшелона» власти.
В частности, по партийной линии куратором является член Политбюро ЦК КПК Чжоу Юнкан. По правительственной линии — вице-премьер Госсовета КНР Чжан Дэцзян. Последний отвечает как за развитие китайской промышленности в целом, так и за подготовку предложений по «точечной» скупке стратегических ресурсов и активов за рубежом. А также за развитие связей с особо важными экономическими субъектами иностранных государств, за создание механизма и формирование инфраструктуры эксклюзивного доступа к представляющим интерес для китайской стороны хозяйственным объектам за рубежом.
По аппаратной линии за геостратегию Китая отвечает заместитель секретаря Госсовета КНР пятидесятилетний Сяо Яцин (по местным понятиям, представитель «молодого поколения»). Сяо Яцин перешел на аппаратную должность из крупного бизнеса в начале 2009 г. (секретариат Госсовета функционально обеспечивает работу правительства, ответственный секретарь Госсовета — Ма Кай). До этого Сяо Яцин длительное время возглавлял крупнейший китайский холдинг Chinalco, третью в мире компанию по производству алюминия. Теперь же именно в ведении Сяо Яцина находится аппарат вице-премьера Чжан Дэцзяна.
Повышенная геостратегическая активность КНР, как полагают наши источники, вызвала обеспокоенность некоторых других глобальных игроков. Которые обозначили ряд ассиметричных ответов Китаю. Однако ответов не по существу, срывающих китайскую экспансию как таковую, а чисто предупредительных, призванных только сбить темпы реализации стратегии, продемонстрировав уязвимость КНР в различных областях.
В частности, эксперты убеждены, что события в Синьцзянь-Уйгурском автономном районе КНР (Восточный Туркестан) летом этого года по своей подоплёке и по возможным последствиям выходят далеко за рамки ставшими уже привычными для Китая сепаратистских выступлений мусульманского меньшинства против политики «великоХаньского шовинизма».
Как подчеркивается, массовые беспорядки и кровавые погромы в Урумчи, последующие заявления и акции «Аль-Каиды» против китайских представителей в разных странах мира — это проявления подрывной линии США на демонстрацию уязвимости КНР в этно-конфессиональной сфере. Линия, которая во многом спровоцировала китайские власти на жесткие ответные меры с применением смертной казни в особых размерах, что, якобы, дискредитирует международный имидж «Поднебесной».
Кроме того, по мнению китайских внешнеполитических экспертов, Соединенные Штаты, помимо Восточного Туркестана, решили обострить «чужими руками» ситуацию вокруг одного из районов Тибета. Который, мол, по итогам войны ещё 1962 года был отторгнут Индией от Китая и в одностороннем порядке превращен в индийский штат Аруначал Прадеш.
В Пекине именно с усилением американского влияния на Индию связывают «недружественные» акции индийского руководства, которое, по мнению экспертов, всё более активно проводит политику по инкорпорированию страны в глобальную стратегию США. В качестве примеров такого рода «встраивания» считаются:
-
стремительное развитие индо-американского военно-технического сотрудничества, которое по своим масштабам уже превзошло традиционные закупки Индией вооружений и военной техники в РФ;
- фактическое согласие Соединенных Штатов на производство Индией более 300 ядерных боеголовок без установления «потолка» ограничений по количеству средств их доставки, в том числе и баллистических носителей;
- апробация в академической среде и в экспертном сообществе идеи вступления Индии в НАТО, а также начало рабочих консультаций на уровне военно-политических специалистов по подготовке к публичной постановке вопроса о вступлении и о переводе темы в практическую плоскость.
Эти и другие подобные беспрецедентные шаги со стороны США объясняются в Китае исключительно курсом индийской стороны на активизацию антикитайской компоненты своей геополитики. Или, по сути, готовностью Индии занять отводимое стране место-функцию в глобальном американском механизме сдерживания роста геостратегической роли КНР.
Так, в Китае крайне настороженно воспринимают такие признаки наступательной активности Дели, как:
1) демонстрационно-инспекционная, широко освещенная СМИ поездка в Аруначал Прадеш премьер-министра Индии Манмохана Сингха;
2) готовящийся масштабный визит в этот штат Далай-ламы, считающегося в КНР «не каким-либо духовно-религиозным лидером, а тибетским сепаратистом, предательски сбежавшим в Индию»;
3) срыв, якобы по вине индийской стороны, очередного раунда двусторонних переговоров по всему комплексу территориальных проблем;
4) нагнетание информационной истерии вокруг проблемы разграничения русла реки Брахмапутра в связи с односторонними планами Китая по строительству новых гидротехнических сооружений, включая дамбу стратегического значения;
5) открытое вмешательство индийских спецслужб и вооруженных сил, под предлогом борьбы с международным терроризмом и исламским экстремизмом, в развитие внутриполитического процесса в Пакистане, который рассматривается Пекином как зона своих «исторических и
актуально-приоритетных интересов».
АНП, при участии пекинского корреспондента.
Продолжение следует.
