Но попытки противодействия реализации конституционных прав граждан на свободу передвижения как раз таки этим интересам прямо противоречат. Но достаточно перелистать любой учебник по теории общественного выбора, чтобы образы чиновников как государственных мужей (и жен), пекущихся об общественных интересах, растаяли как дым. На их место приходит образ совсем другого чиновника – столоначальника, озабоченного, прежде всего, собственными интересами и интересами возглавляемого им (ею) ведомства. Нет, речь идет не о коррупции (это другая тема, заслуживающая отдельного разговора), а о других, не менее важных интересах.
В основе действий рационального чиновника, возглавляющего то или иное ведомство, лежит стремление увеличить бюджет своего учреждения, иногда при этом расширив его штат и сферу влияния. Кроме того, он (она) также стремится к тому, чтобы минимизировать издержки своего ведомства и минимизировать его ответственность. Проще говоря, главная задача любого столоначальника – максимизировать свои ресурсы с тем, чтобы всем распоряжаться и ни за что не отвечать.
В этом смысле подавляющее большинство столоначальников (не только российских) следует рассматривать как больших или маленьких онищенок, и деятельность главного санитара страны – отнюдь не исключение, а, скорее, правило. Просто угроза эпидемии стала для онищенко шансом на достижение своих целей, недоступным для большинства его коллег. Нельзя не отметить, что российский главный санитар этим шансом блестяще воспользовался, тем самым подав пример и другим онищенкам нашей страны.
Почему же в большинстве других стран тамошние онищенки, имеющие сходные стимулы к максимизации ресурсов и минимизации ответственности своих ведомств, все же действуют совершенно иначе? Причины лежат вовсе не в их личных или деловых качествах, а в механизме политической подотчетности чиновников. В стране, где парламент служит местом для дискуссий, подобные шаги тамошнего онищенки, скорее всего, вызвали бы разбирательства в соответствующих комиссиях и/или на пленарных заседаниях и протесты оппозиции с соответствующими оргвыводами.
Впрочем, скорее всего, до этого бы дело даже не дошло: если не отдельные члены правительства, то президент или премьер-министр заблаговременно дали бы по рукам зарвавшемуся чиновнику, не без оснований опасаясь политических последствий для своего будущего, особенно в условиях конкурентных выборов. Даже в однопартийных режимах существует политический контроль над чиновниками со стороны правящей партии: в Советском Союзе не в меру ретивые онищенки время от времени получали выговоры по партийной линии, а иногда по решению партийных органов перемещались на менее значимые посты.
В стране же, где парламент местом для дискуссий не является, а «партия власти» усердствует лишь в лизоблюдстве в адрес национального лидера, руки у чиновников развязаны, а их бесконтрольность цветет пышным цветом. Попытки же подменить политическую подотчетность административной, когда единственной управой на онищенок становится добрая (или недобрая) воля их начальников, лишь усугубляет ситуацию произвола.
Тот же Дмитрий Медведев может сколь угодно долго возмущаться поведением чиновников, пытающихся брать с подведомственных им граждан деньги за каждый свой шаг, но едва ли этот гнев способен изменить стимулы к поведению столоначальников. И даже вероятное наказание отдельно взятого онищенко не имеет смысл без политической подотчетности как угрозы для онищенок как явления. Впрочем, сегодня в Кремле господствует стремление любой ценой не допустить сколько-нибудь значимых изменений в политическом устройстве нашей страны.
А значит, онищенки смогут по-прежнему беспрепятственно добиваться своих целей, – по крайней мере, до тех пор, пока их действия не приведут страну к катастрофе масштаба чернобыльской.
Автор Владимир Гельман
