О государстве и демократии.

Рассмотрим реальное смысловое наполнение ряда базовых терминов, используемых при описании государственного устройства, функционирования государств и их обществ:

• Суверенитет
• Демократия, демократическое государство;
• Свобода, свобода слова;
• Равенство;
• Народ, нация;
• Либеральные и демократические нормы, нормы «либеральной демократии»
• «Международное законодательство», его влияние на внутригосударственные проблемы.

Существенно и то, что любые абстрактные символы, а именно к ним относятся провозглашаемые во всех европейских конституциях «права граждан», получают у каждого народа свое смысловое наполнение в соответствии с их историческим опытом, культурой и сформированной системой восприятия мира. Это не составляет проблему в сложившихся европейских государствах с населением, принадлежащим к одной цивилизационной и этнокультурной группе. Они однозначно понимают комплекс граничных условий, связанный с каждым правом, даже если он не зафиксирован в законе. Для того, чтобы понять, какие здесь возникают проблемы, попробуйте мысленно объяснить зулусу, что такое французский конституционный принцип «Свобода, Равенство и Братство», в котором — свобода, но только в рамках законов; равенство, но только пред судом и братство лишь перед лицом внешней агрессии, т.е. — всеобщая воинская повинность.

Суверенитет

Суверенитет — это термин, обозначающий абсолютную, неподконтрольную никакой внешней силе, власть на определенной территории. Обеспечение суверенитета порождает государство, а государство, его структуры и мощь является необходимым условием сохранения суверенитета. При этом суверенитет есть критически важный признак государства: нет суверенитета — нет и государства.

Жан Боден, сформулировавший понятие суверенитета, утверждал (1576), что «Право Государя или Суверенитет есть наивысшая, абсолютная и вечная власть над гражданами и субъектами Сообщества». Таким образом, суверенитет определен как источник закона, следовательно он — выше закона.

У этого есть важнейшее следствие — сама идея суверенитета исключает, по определению, возможность существования международных и наднациональных законов. Ибо если есть кто-то (или что-то), кто может сформулировать и навязать закон для данной территории, — то он и есть ее суверен. Государство определяется как нечто, обладающее суверенитетом.

В соответствии с главенствующим международным законом «Конвенции о Правах и Обязанностях Государств» (Конвенция Монтевидео), признаком государств является суверенитет, который заключается в безусловном контроле над территорией, населением, наличием независимых органов управления, способностью не допускать чужого влияния на своей территории.

Согласно международному праву, политическое существование государства не зависит от его «признания» другими государствами. Исторически институт «признания» одного государства другим означал только одно — отсутствие территориальных претензий. Для государств, не имеющих общих границ и спорных территорий, «признание» государства означает только готовность установить полноценные межгосударственные отношения в соответствии с Венским протоколом.

Суверенитет и демократическое государство

Левыми и либералами внедряется версия нормативной политической теории, объявляющих саму концепцию «государства как суверена» избыточным и даже вредоносным продуктом антропоморфизма и конструктивизма (точка зрения, например Фридриха фон Хайека) или идеологемой тех, кто узурпировал власть (как считали анархисты, часть марксистов, постмодернисты в духе Мишеля Фуко).

Либеральные политики и политологи преднамеренно подменяют сущность политического термина «демократия», используя этот термин и его производные для характеристики норм, действий и отношений в обществе, не имеющих ничего общего с демократией, как системой государственного устройства.

В Европе, в 17 веке, вне всякой связи с описанием типа государственного устройства, сложилась и вошла в обиход пара понятий: «аристократический — демократический». В ней прилагательное «демократический» подменяло слово «простонародный», но было намного «красивее», что в век куртуазности было просто необходимо. При этом термин «демократический» был воспроизведен от греческого слова «демос», в ошибочно принятом значении — «народа». В то время, прилагательное «демократический» означало всего лишь — «принадлежащий третьему сословию». Он использовался как противопоставление «аристократическому», как характеристика норм и поведения элитарной группы общества того времени — короля и высшего дворянства. В первую очередь это касалось манеры поведения, манеры одеваться, формы головных уборов, высоты и цвета каблуков. В последствии этот термин был распространен и на другие аспекты жизни общества, в том числе на политическую жизнь. При использовании в области политики этот термин (в значении манер) вытесняет подлинное значение термина «демократия» и служит основой для манипуляций с политическими смыслами.

Так государства, в которых высшая власть формируется на основании той или иной процедуры выборов принято называть «демократиями», что неверно и более того, это положение является инструментом дезориентации граждан и препятствованию создания демократического государства.

Во-первых, данное определение является недостаточным, ибо в рамках так определяемой группы государств, оказываются страны с принципиально разными моделями государственности и данное определение не дает возможности понять факторы этого разнообразия форм.

Во-вторых, анализ показывает, что констатация факта, что формирование власти в государстве осуществляется путем выборов, не несет в себе никакой позитивной, определяющей сущность государства и власти в нем, информации, кроме отрицания — это не монархия, не теократия и т.д.

В-третьих, исторически процедура формирования власти путем выборов присуща самым различным формам организации власти. Начнем с того, что эта процедура применялась у примитивных племен, находящихся на стадии до разложения их родоплеменной организации. Во времена первых династий избирались даже фараоны древнего Египта. В некоторых монархических государствах избирались верховные правители — короли в Польше, или императоры Священной римской империи и т.д. Папу Римского, который имеет ипостась руководителя государства Ватикан, выбирают, но это не делает Римско-католическую церковь демократической организаций, а Ватикан — демократической республикой. Это теократия.

Яркий пример: эталон и оплот европейского либерализма и т.н. «европейской демократии» — Великобритания — как государство является монархией, в которой власть монарха ограничена договором Монарха с Парламентом, который юридически может быть изменен или даже аннулирован в любой момент. Парламент Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии (Parliament of the United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland) это результат эволюции ранее существовавшего королевского совета (англосаксонского витенагемота), осущствленной путем расширения его состава. По британскому закону, носителем суверенитета Великобритании является не Парламент, а «Королева-в-Парламенте» (the Crown in Parliament» — дословно — «Корона в Парламенте»). Государственное устройство Великобритании принципиально не менялось со времен Средневековья. Одно это уже с исчерпывающей ясностью свидетельствует о том, что, используемый при характеристике Великобритании, термин «демократия» не имеет никакого отношения к характеристике государственности страны. Это нечто другое. В случае Великобритании и большинства европейских стран это характеристика нравов и внешних норм поведения.

Анализ показывает, что определяющим базовую характеристику государства, является ответ на вопрос: «кто в государстве является носителем суверенитета». Все остальные характеристики — производны и дополнительны.

Демократическим является только то государство, в котором суверенитет принадлежит полноправному, ответственному гражданину, государство, в котором полномочия государства, его аппарата и органов возникают как следствие добровольного делегирования им гражданами части их суверенных прав, в объемах и формах установленных гражданами.

При этом в демократическом государстве правом формировать власть, влиять на нее, определяя нормы жизни государства и общества, обладают только те, кто может и готов нести адекватные правам обязанности и повинности, кто соответствует установленным сообществом граждан критериям.

Антиподом демократических государств являются государства, в которых носителем суверенитета является монарх, или иной государственный орган, или даже такая абстракция, как государство. Назовем их автократиями. Ярким примером является большинство европейских государств.

Государственность европейских стран сформировалась в эпоху абсолютизма в качестве личного лена короля, носителя суверенитета, обладавшего абсолютными суверенными правами над всей территорией и подданными, равных в своем бесправии перед ним. Тогда же сформировалась в Европе система взаимоотношений суверенов, призванная покончить с взаимной войной за троны, названная Вестфальской.

Происшедшие в Европе революции не изменили базовых соотношений в государстве, а привели к замене персонализированного суверена абстрактным — государством с временными, выборным персоналиями во власти.

Этот переход вызвал феномен роста власти государственной бюрократии, играющей постоянно возрастающую роль в жизни государства, диктующей подданным все более жесткие нормы, регламентирующие их жизнь и деятельность.

Наличие государства суверена не могло не вызвать противостояния между ним и подданными, которые добивались ограничения прав суверена и самое главное — гарантии защиты от его произвола. Это движение привело к созданию современного политического устройства европейских государств с их изощренной системой институционных и бюрократических норм, ограничивающих произвол суверена, но наделяющих реальной властью не подданных, а государственную бюрократию.

Идеологическим обоснованием этого движения стал европейский либерализм, отточивший за века борьбы с сувереном свою идеологию и технологию действия. Согласно определению либералов «Либерализм — (от латинского слова liberalis — свободный) по прямому смыслу — свободомыслие, вольнодумство; — это политическая идеология, обосновывающая процесс обособления и становления самостоятельного индивида, ставящая в центр внимания защиту его естественных прав и свобод от вмешательства властей».

Лучше всего о либерализме говорят сами либералы. Например, Б. Кроче: «Либеральная концепция — метаполитическая, выходящая за рамки формальной теории политики, а также, в определенном смысле, этики и совпадающая с общим пониманием мира и действительности. Это система воззрений и концепций в отношении окружающего мира, тип сознания и политико-идеологических ориентаций и установок, который не всегда ассоциируется с конкретными политическими партиями или политическим курсом. Это одновременно теория, доктрина, программа и политическая практика» (Кроче Б. Антология сочинений по философии — М., 1999). Обратите внимание, тут все «одновременно и вместе», и, как следствие, в каждом отдельном случае термин будет означать что угодно иное.

Характерно, как сами либералы определяют в своих учебниках «либеральную демократию». Согласно им, либеральная демократии — это «полиархия правящих элит общества». Интересно, на сколько это похоже на концепцию власти аристократии духа — «меритократии», которая определяется как «власть лучших». Полиархия — совместное властвование (первоначально — соправление двух царей), в отличие от монархии. Если отбросить словесную шелуху, то это идеал еще касты египетских жрецов, мечтавших манипулировать обществом, прячась за спиной фараона.

Будучи движением, направленным на ограничение существующей системы высшей власти, либерализм не ориентирован на ее принципиальное изменение и недееспособен вне системы государства — суверена. Он тормоз, а не мотор государственной системы. В силу этого либерализм лишен конструктивного начала, своей модели государственности. Идеал либерализма — просвещенный либеральный абсолютизм, а не демократия. Не может просвещенный либерал, носитель абсолютного знания о добродетелях, считаться с мнением какого-либо гражданина, не разделяющего либеральную доктрину — т.е. недочеловека.

Принципиально важной особенностью политического либерализма является его внутренняя установка на противостояние подданных с государством, на поддержку перманентной войны подданных с государством. В силу этого, при ослаблении государства, либерализм начинает играть деструктивную, разрушительную роль. Он уничтожает национальное государство и его общество, уничтожая социальные, национально-культурные и общественные системы, которые обеспечивают человеческую среду подданных этих государств. Результатом является атомизация подданных, превращение их в совокупность управляемых индивидов, неспособных противостоять бюрократической системе. Это приводит к установлению режима власти бесконечно далекого от провозглашаемых целей либерализма.

Либерализм, как реальный социально-экономический механизм, — это система чрезвычайно жестокая, он объективно ставит людей в положение постоянной жестокой борьбы за существование друг с другом, в условия борьбы за выживание в сложных условиях. Либерализм не дает ответа на преодоление этой своей особенности. Он лишь предупреждает правящую элиту, что пренебрежение интересами «слабых» членов общества, безоглядная погоня за успехом, выраженным в деньгах, подрывает базу этого успеха, поскольку стимулирует сопротивление со стороны «слабых». Либералы боятся, что вчерашние «слабые», получив контроль над государственными и общественными институтами, могут стать «сильными», но уже не исповедующими либеральную доктрину.

Понятие «свобода»

Самое демагогически используемое в политике и политологии понятие это «свобода». При этом оно, почти всегда, полностью извращается, когда речь идет о правах человека, живущего в обществе.

На самом деле, право каждого человека делать и говорить все, что он хочет — это не свобода. Это нечто иное. В России, это состояние отсутствия всяких ограничений для человека, его возможность делать что угодно, не считаясь ни с кем и ни с чем, называется «воля». В английском еще более выразительно — «wild» — дикая природа.

На уровне демагогии все прекрасно, проблема в том, что «воля» реального человека принципиально нереальна в обществе, так как аналогичная «воля» других ограничивает «волю» каждого, что ведет к неизбежным столкновениям во имя защиты «воли». Столкновения эти разрешаются насилием. О законе речь идти не может — так как любой закон это наличие ограничений, что несовместимо с «волей». Общество, в котором все держится на тотальном насилии всех над всеми, — единственная, возможная форма реализации «воли».

Либералы утверждают, что «свобода», это право каждого человека делать и говорить все, что он хочет, если это соответствует либеральной доктрине и целям либерализма. В этом либерализм реально не отличается от коммунистической доктрины, которая давала полную свободу действий и слов в соответствии с решениями партии.

В демократическом обществе, которое отвергает насилие, как способ решения частных конфликтов, «свобода» — это гарантия защиты от произвола до тех пор, пока гражданин действует в рамках закона. Т.е. для «свободы» существенны установленные обществом, через законы и иные нормы, допустимые рамки — «свобода» носит не абсолютный характер. Приемлемость для гражданина ограничений определяется тем, что они приняты демократическим путем и отражают господствующую точку зрения большинства граждан. Необходимость принять эти нормы — плата за право жить в данном обществе.

Более того, ощущение «свободы» индивидуально. Оно мера соответствия индивидуальных представлений о «нормальном и допустимом» и установленных гражданами нормам.

Принципиальная несовместимость свободы и либерализма заключается в том, что либерализм ставит провозглашенные им догматы выше права граждан- избирателей устанавливать законы. По существу, говоря о свободе, либерализм протаскивает нормы «воли» для себя и жесткие ограничения для своих противников.

Понятие «равенства»

Аналогичная система искажения характерна для понятия «равенства», как якобы основного свойства демократии.

Необходимо четко различать идею равенства всех перед законом, установленными гражданами в соответствии с утвержденными ими критериями, нормами и процедурой (юридическое равенство), и равенство права влиять на государство, на жизнь других людей — далее называемое «политическое равенство».

В классической Греции, откуда пришел сам термин «демократия», общество, в интересующем нас аспекте, состояло из следующих групп резидентов государства (описание дано в современной трактовке):

Резиденты — совокупность всех лиц, постоянно находящихся на территории государства на законных основаниях.

Демос — совокупность всех лично свободных лиц, резидентов государства, имеющих право формировать власть, неся при этом ответственность и гражданские повинности за эти решения — обязанность участвовать в управлении государством, платить налоги деньгами и своей кровью — участвовать в войнах. Высшее наказание для членов демоса не смерть, а изгнание из полиса.

Охлос — совокупность всех лиц, резидентов государства (рабы, метеки, периэки и др. категории населения), не имеющих право формировать власть, так как они не могут или не способны (в силу самых разных причин) нести гражданские повинности.

Особую группу Демоса составляли «Идиоты» — совокупность лиц формально имеющих права члена демоса, но добровольно отказывающиеся от участия в политической жизни, реализации права формирования власти и связанной с этим ответственности. В Классической Греции идиотизм был наказуем по закону — «идиотов» могли даже выгнать из государства.

Для граждан греческого мира взаимосвязь гражданских прав и обязанностей была абсолютно естественна — демос был обязан защищать страну с оружием в руках, содержать и обеспечивать нормальное финансирование государственных нужд. Это было условием выживания страны и ее граждан. Для греческой демократии было непреложно положение о том, что равными правами могли обладать только те, кто нес равные обязательства и повинности.

Идея абсолютного политического «равенства», необусловленного никакими обязанностями и условиями, возникает в рамках жестко централизованного государства-суверена (европейские абсолютные монархии) естественным, рефлексивным, путем. В таком государстве подчинение суверену — абсолютно. Все подданные равны в своем бесправии перед сувереном. Как отрицание такого неприемлемого «равенства» в бесправии, возникает демагогическая идея абсолютного политического «равенства» в правах.

Идея абсолютного политического «равенства», необусловленного никакими обязанностями и условиями является идеологическим обоснованием власти бюрократии в государстве-суверене.

Идея политического равенства всех резидентов государства, вне зависимости от их вклада в развитие государства, равносильна идеи равенства цен всех товаров. Последняя идея имеет право на существование только в условиях отсутствия цены на товар, что может быть результатом только отсутствия спроса на него. Аналогично абсолютное «политическое равенство» возможно только в случае, если оно ничего не предопределяет.

Понятие о «правах человека»

Вся система либеральной демагогии построена на спекуляции «правами человека», в основе которых лежат «общечеловеческие ценности».

Либералы утверждают, что общечеловеческие ценности, имеют статус высшего нравственного закона и должны стоять над ценностями той или иной культуры, или законов государства. При этом, что такое «общечеловеческие ценности» либералов — не знают даже либералы. Понятие «общечеловеческие ценности» зародилось в рамках мировоззрения либералов, которым захотелось оттолкнуться от Торы-Библии, как базы общества. Их попытки найти ценности, не являющиеся калькой норм, восходящих в Торе, которые могли бы считаться общечеловеческими, сводятся к громоздким, но ничего не значащим декларациям. Сила либерального подхода в том, что термин нигде четко не определен, а потому никто не может знать и представлять, что же это такое. Обозначить то, что эти ценности из себя представляют, и почему они должны считаться общечеловеческими, либералы категорически отказываются. Всех задающих этот вопрос они обзывают демагогами.

Любому не ангажированному человеку ясно, что их нет и не может быть, поскольку каждая культура уникальна и даже отношение к таким, казалось бы, универсальным понятиям, как любовь, дружба, семья, воспитание детей и т.п., у людей разных национальностей, разных вероисповеданий различное. Различно и отношение к ценности человеческой жизни. Родителей, жен и невест погибших шахидов, как известно, не утешают, а поздравляют.

Понятие «общечеловеческие ценности» стало одной из основ либерального мировоззрения. В самом термине уже заложено представление об универсальности и непреложности базирующихся на этой основе положений. Либеральное мировоззрение основывается на том, что общечеловеческие ценности существуют объективно.

Либералы исходят из того, что можно установить прямую связь между представлением о существовании общечеловеческих ценностей и категорическим императивом Канта как одной из основ либерального мировоззрения. Другими словами, этическое учение Канта стало основой появления представления о возможности существования некоего всеобщего, универсального нравственного закона. Другого основания нет.

Напомним определение категорического императива: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Либо можно привести еще одну формулировку этого определения: «Поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы». В этих формулировках содержатся уверенность либералов, что их воззрения являются объективными законами человеческого бытия.

Для либерализма также важно представление о субъекте действия, о субъекте свободы как о разумном существе. Именно для разумной личности возможно установление нормы. Категорический императив есть «идея воли каждого разумного существа как воли, устанавливающей всеобщие законы». Нечто подобное есть в словах русского либерала Б.Н. Чичерина:

«Все значение человеческой личности и вытекающих из нее прав основано на том, что человек есть существо разумно свободное, которое носит в себе сознание верховного нравственного закона, и в силу свободной своей воли способно действовать по представлению долга. Абсолютное значение закона дает абсолютное значение и человеческой личности, его сознающей. Отнимите у человека это сознание — он становится наряду с животными, которые повинуются влечениям и не имеют прав. К ним можно иметь привязанность, сострадание, а не уважение, потому что в них нет бесконечного элемента, составляющего достоинства человека».

Как мы видим из этого фрагмента, само представление либерала о человеке, то есть о существе, имеющем права, рассматриваемом как субъект свободы, базируется на признании этим субъектом некоторого высшего морального закона. Т.е. человек, имеющий иную точку зрения по сему философскому вопросу, для либерала — «не человек» или «недочеловек».

При этом, общечеловеческие ценности, как и категорический императив, имеют только форму (требование, чтобы субъект действия, совершая тот или иной поступок, задумывался над тем, соответствует ли этот поступок всеобщему нравственному закону), но не имеют содержания, то есть нигде не говорится, каким именно должен быть этот закон. Право определять законосообразность своего действия предоставляется свободной личности, а личность становится свободной только тогда, когда признает высший нравственный закон, то есть истинность подтверждается тавтологией.

Либералы утверждают, что общечеловеческие ценности, получая статус высшего нравственного закона, должны стоять над ценностями той или иной культуры, а вытекающие из них «права человека» — выше всех прав и законов государств. Более того, с позиции либерализма, соответствие законов государств «правам человека» — является критерием легитимности законов государств. Так либералы генерируют свою идеальную картину мира, не останавливаясь перед извращением сути понятий. Понятие о «правах» во всех случаях имеет смысл только в рамках правовой системы. Правовая система это продукт законов государства. Т.е. понятие о «правах человека» вне контекста правовой системы конкретного государства бессмысленная и безграмотная спекуляция. Это то, чего нет.

Положение о том, что «права человека» выше всех иных прав и законов государств выводит эти т.н. «права» из законодательного поля. Законы — это продукты деятельности государства, это (при демократии) сформулированная воля граждан-избирателей. «Законы», не принятые носителями суверенитета, — силы не имеют, по определению того, чем является закон.

То, что усиленно называется «международными законами», законами не является. Любые акты такого рода — это межгосударственные соглашения, из которых, в соответствии с нормами «международного права», любой участник всегда может выйти.

Неотъемлемым признаком закона является его обязательность и наличие механизма принуждения к исполнению закона, автоматически работающего в случае констатации нарушения закона. В случае «межгосударственных соглашений» такой механизм по определению отсутствует. Соответственно, единственный вариант придания международной норме силы закона — это «имплементация» — включение этой нормы в законодательную базу национального государства. «Имплементация» осуществляется путем утверждения «международной нормы» в полномочном законодательном органе власти каждой страны. При этом «международная норма» может быть отвергнута частично или полностью. Свою правовую силу «международная норма» обретает только как принятая часть собственного законодательства каждой страны. Соответственно, не может быть речи о том, что некие документы, именуемые «международные законы», имеют статус выше национального законодательства и обязательны для всех стран, вне зависимости от их национального законодательства.

Второй момент связан с тем, что любая правовая норма должна содержать четкое и однозначное определение субъекта регулирования. Проблема в том, что единственный уровень, на котором понятия «человек» имеет содержательный смысл в либеральной доктрине, соответствующий ее претензиям на глобальность и абсолютную универсальность применения, — это биологический. Человек же реальный действует, в первую очередь, в социальной среде, которую он, (совместно с остальными членами общества) формирует, и которая определят условия и нормы его жизни, его самого. Понятно, что использование норм, субъект регулирования которых определен на биологическом уровне, для регулирования разнообразных человеческих норм, порожденных социальной средой, — невозможно, а их насильственное внедрение не может не вести к разрушительному кризису.

Показательно, что в ряде стран либералы уже требуют распространить на животных нормы «прав человека». Недавно Франсиско Гарридо член парламента Испании, призывал правительство «объявить о своей приверженности Проекту Высших Приматов и принять любые необходимые меры на международных форумах и в международных организациях для защиты их неотъемлемых прав». Это требование вызвало жестокую полемику в либеральных кругах и критику Франсиско Гарридо. Наиболее продвинутые либералы заявляют, что не достаточно предоставить прав человека одними лишь высшими приматами. Они утверждают, что нет никакой здравой моральной причины, почему обладание основными правами должно сводиться к членам одного вида. Т.е. речь идет о муравьях, змеях и прочей живности. Что вполне логично для либеральной доктрины, в рамках которой человек определен на животном уровне. На этом уровне, для либерала, разница между человеком и термитом несущественна.

О нациях, народах и населении государств

Большинство европейских языков отражают то, насколько феодальным государствам и обществу Европы (а также впоследствии возникшим на их основе «суверенным европейским государствам») было чуждо понимание механизмов формирования различных гражданских сообществ их государств. В этих языках одно и то же слово — «нация» (которое восходит к лат. natio) — обозначает:

• Племя — самый ранний тип этноса; группа людей, объединенных общностью происхождения, языка и родовых отношений. Основной признак племени — его деление на роды и группы родов. Обычно племя имеет свою территорию, начатки экономической общности, племенное самосознание, общий язык, обычаи и т.п., а также племенное самоуправление. Как показывают этнографические исследования, генеалогия у племён, даже не знающих письменности, весьма гибка и быстро приспосабливается к политическим обстоятельствам. Поэтому племена являются, прежде всего, политическими союзами. Как пример этого — объединение, во время Великого переселения народов, групп различного происхождения в племена. Центром кристаллизации нередко являлся некий предводитель, считавшийся позже родоначальником всего племени или его потомки. Племена объединяла и вера в происхождение от какого-либо божества, так, например, считали германские племена алеманов и лангобардов. Зачастую племена располагали легендой собственного этногенеза, повествующей, как и почему возник их племенной союз и как сложились признаки, отличающие их от иных племён. Нередко существовали и легенды, как собственно племя, ведомое божеством, попало на свою землю.

• Народ — человеческая общность, возникающая в результате объединения близкородственных племен, отличающихся общностью ряда признаков: языка, культуры, религии, территории, исторического прошлого. Так в XII веке до н.э. в Эрец Исраэль из 12 родственных племен сложился еврейский народ, а через 1800 лет, в VII веке нашей эры, на территории Аравийского полуострова, из родственных племен, после принятия ислама, сложился арабский народ. Слово «народ» синоним термина «этнос».

• Нация — человеческая общность, возникающая в результате длительного сосуществования людей в рамках одного государства, в ходе которого вырабатываются и усваиваются общие нормы и правила жизни, мифы и взгляды на историю. Если заглянуть в современную справочную литературу, то мы обнаружим унаследованную от Первой Американской и Великой Французской революций характеристику нации, как совокупности граждан какого-либо государства, вне зависимости от их этнического происхождения

Льюис Генри Морган считал, что существует естественная цепочка развития от семьи к роду, от рода к племени, от племени к народу, от народа к нации государства.

Для европейской феодальной элиты не случайно отсутствовало понятие нации и не играло никакой роли национальное происхождение его подданных, являвшихся резидентами его лена. Лен — феодальное владение, находящееся в собственности. Подданные, как и территории, рассматривались только как ресурс и источник средств, которые с них можно было получить. Показательно, что лен можно было получить в обмен на присягу верности феодалу более высокого уровня, обменять, подарить, завещать и даже продать.

Когда в Европе в 19 веке на смену феодальным государствам приходят государства буржуазно-бюрократического типа, то возникает концепция построения национальных государств (Европа отечеств). При этом речь идет о государствах как оболочках наций (а не этнических объединений — народов), сложившихся в рамках государственных структур феодальной Европы. Соответственно, разрыв существовавших ранее феодальных империй идет только по тем швам, где были только феодальные связи, где не было никакой гражданской (национальной) общности. Пример, Испания и Нидерланды были частями одно империи Габсбургов, но никогда не имели никаких связей на уровне общества. Результат — Нидерланды первое независимое в Европе постфеодальное государство.

В рамках сформированного в Европе понимания наций, как исторически сложившегося конгломерата населения феодальных государств, был сформулирован и выдвинут в начале ХХ века президентом США Вильсоном принцип «права наций на самоопределение», как основополагающий принцип международного права. Вильсон имел в виду право сформировавшихся наций Европы, входящих в состав Австро-венгерской и Оттоманской империй на существование в качестве независимых государств. При этом никто не считал, что этот принцип позволяет каждой национальной группе (народу), не сформировавшему свою нацию, претендовать на создание своего государства путем расчленения уже существующего государства. Характерно, что для азиатских частей распадающейся в результате войны Оттоманской империи не предусматривалось право на образование самостоятельных государств. Государства на месте Оттоманской империи должны были возникнуть в результате длительного процесса развития под протекторатом цивилизованных государств.

Большевики подхватили этот же принцип «права наций на самоопределение», доведя его до абсурда — ради разрушения российской государственности они провозгласили право каждой этнической группы, народа, на самоопределение, вплоть до отделения. Однако, взяв власть в России, большевики забыли о реализации этого принципа, реально создав сильное централизованное государство с декорацией в виде 15 квазинациональных республик, при наличии более 120 народов населявших территорию страны.

Показательно, что вслед за большевиками, в 60-ые годы ХХ века этот принцип подхватили европейские либералы.

Для понимания всех коллизий взаимоотношений «человека — народа — нации» следует помнить, что, как показывает история:

• Каждый отдельный человек может естественно войти в родоплеменную группу или народ по факту своего рождения;

• Каждый отдельный человек может войти в родоплеменную группу или народ, если его принимают, а он принимает свойственный им комплекс представлений о жизни и нормах жизни;

• Народ может войти в группу с другими народами и сформировать с ними одну общую нацию государства на базе сформированного или навязанного консенсуса;

• Нация может поглотить и ассимилировать другие народы или их представителей, в случае принятия ими присущего нации комплекса представлений и норм общежития;

• Нация не может войти в состав другого народа. Она по своей сути имеет более высокий порядок внутренней сложности;

• Нация не может войти в состав другой нации, ибо это означает уничтожение одной из наций.

Специфика нации в том, что только факт рождения не делает конкретного человека реальной частью нации. Чтобы стать частью нации человек должен усвоить и принять некий минимальный комплекс представлений и норм, выработанных конкретной нацией.

О формах реализации «Права наций на самоопределение и создание своего государства»

Право наций самим решать свою судьбу, ясно изложено уже в Декларации независимости США (1776) и в Декларации прав человека и гражданина (1789), а развернутая теория «национального государства» изложена Фихте в «Речах к немецкой нации» (1808). Форма реализации этого права — создание своего государства.

В соответствии с базовой нормой конвенции международного права — «Конвенция о Правах и Обязанностях Государств» (Конвенция Монтевидео), — государство не может быть создано решением какой-либо международной организации, страны, или группы стран. Новое государство может возникнуть только в результате его провозглашения представителями силы, осуществляющей реальный контроль над территорией провозглашаемого государства. Т.е. международные нормы подчеркивают примат силы при создании государства. Сила является ведущим условием, решающим вопрос о суверенитете при столкновении с внешними силами. Сила является единственным реальным обоснованием права на суверенитет при решении внутренних проблем и, прежде всего, права на суверенитет. История показывает, что норма эта универсальная, только источники этой силы у авторитарных и демократических государств — разные.

Этому соответствует и многовековой опыт, который показывает, что вопросы формирования авторитарных государства решаются только силой носителя суверенитета, подавляющего, как внешнюю агрессию, так и конкурентов, а также постоянно возникающее стремление к сепаратизму. Только после того, как подданными приобретается длительный опыт сосуществования, и большинство людей осознает традицию существования в рамках сформированного государства как «норму» жизни, исчезает необходимость в явно выраженной силовой составляющей, обеспечивающей сохранность государства и его целостность. В рамках европейской конституционной модели, странами с наиболее благоприятной и стабильной внутренней ситуацией, являются те из них, в которых, установлению современных форм государственности, предшествовал длительный период их существования в жестких авторитарных условиях.

Характерно, что принятие документов, фиксирующих нынешнее конституционное устройство этих стран, осуществлялось после того, как этими странами были решены проблемы их территориальной целостности и территориальной обособленности, вопросы формирования самосознание лиц населяющих страну, как граждан этой страны. История показывает, что эти вопросы решались всеми странами только на основе применения, или угрозы применения, реальной силы, без ограничений, существующих в сегодняшних конституциях в виде «прав и свобод граждан».

Качественно иная модель формирования у демократических государств

Связано это с тем, что в авторитарных государствах, по определению, нет граждан, как носителей суверенитета — источника и основы власти в государстве. Там есть подданные. Корень этого слова — «дань». Подданные — это платящие дань суверену. Верноподданные и неверноподданные, но подданные, а не граждане, хотя они иногда и так высокопарно называются.

Граждане есть только в демократических государствах, ибо они — носители суверенитета. Они не платят дань суверену, ибо сами являются сувереном. Они совместно, на выработанных ими условиях, содержат свое государство. Соответственно, в демократических государствах, лица, находящиеся вне консенсуса граждан, лица не несущие установленные гражданами обязанности и повинности, не могут являться гражданами.

У несуществующего государства нет граждан. Гражданин это продукт договорных и закрепленных юридических отношений с другими гражданами о сути и законах их государства. Проще говоря, гражданин возникает как продукт договора об условиях общежития в шлюпке.

Сама сущность государства, в котором носителями суверенитета являются граждане, требует наличия между ними консенсуса по принципиальным базовым характеристикам своего государства и нормам его функционирования.

Авторитарному государству никакой консенсус граждан не нужен. Суверену нужно подчинение и дань подданных. Соответственно, подданные, платящие дань и не поднимающие угрожающий суверену бунт, могут говорить, что угодно и быть кем угодно. Полный плюрализм и безбрежная свобода слова, до тех пор, пока она не создает рисков для суверена. Классическая «свобода висельника». Более того, естественный антагонизм между разными группами подданных — только укрепляет власть суверена. Он является хорошим обоснованием силовых методов подавления.

При демократии, при отсутствии консенсуса между носителями суверенитета неизбежно возникновение гражданской войны, в результате которой носители позиции, неприемлемой большинству, — уничтожаются или принуждаются к принятию консенсуса господствующей группы.

Примером такой политики являются США, одно из немногих демократических стран мира. После окончания Войны за независимость США, все сторонники Британской империи (тори) — 300 000 человек, были изгнаны в Канаду вместе со всеми своими домочадцами и родственниками. Их политические воззрения были признаны несовместимыми с правом, даже жить в США.

В середине 19 века в США возникают разногласия по поводу полномочий федерального центра и штатов — т.н. «билль о нуллификации», принятый южными штатами. Разрешаются они Гражданской войной, в которой побеждает Федеральный центр и поддерживающие его штаты. Результатом является практическое политическое и экономическое уничтожение штатов — противников Центра. Значительная часть наиболее активных южан, выживших в ходе войны, бежит в Мексику и Канаду.

Во избежание гражданской войны демократическое государство должно превентивно лишать права влиять на власть всех лиц, находящихся вне общественного консенсуса, и удалять за свои пределы всех лиц, не принимающих установленные нормы и противодействующих им.

Вместо заключения. Что такое демократическая система государственного устройства

Основа демократической системы — гражданин-избиратель (Электор). Его воля — источник власти, он — носитель суверенитета.

При демократии, чтобы иметь права гражданина надо:

• Быть лично независимым человеком, способным принимать решения и отвечать за их последствия.

• Разделять базовый комплекс норм и идей граждан государства, соответствовать установленным ими критериям, подтверждая это присягой на верность созданному ими государству;

• Выполнять возложенные на гражданина обязанности и повинности;

В соответствии со всем вышеизложенным демократическая государственная система характеризуется следующим:

• Первичным носителем суверенитета является гражданин-избиратель, точнее их совокупность.

• Право быть гражданином-избирателем сопряжено с необходимостью соответствовать установленным другими гражданами критериям и выполнением установленных ими обязанностей и повинностей.

• Суверенитет государства возникает как результат делегирования гражданами части своих суверенных прав учреждаемым им институтам. В силу этого государство не обладает никакими суверенными правами над гражданами. Действуя, государство выступает в роли агента граждан — реализует установленные ими нормы и требования.

• Полномочия государственных институтов определяются установленными гражданами законами и нормами. Не могут действовать никакие законы и нормы не принятые гражданами или не утвержденные уполномоченными гражданами институтами.

• Системы государственных институтов представляет собой совокупность независимых структур (законодательная, исполнительная, судебная, органы поддержания порядка и т.д.) призванных осуществлять оперативное управление государством в интересах избирателей и контролировать деятельность друг друга. Каждая из них формируется гражданами путем выборов и подконтрольна гражданам прямо, или в лице созданных ими институтов.

Конкретные формы организации государственных структур, нормы и процедуры их деятельности, устанавливаются гражданами конкретного государства на основании договора между ними.

Кирилл Богданович