Нас ждет новый передел страны пострашнее 90-х?

И если верна вторая версия, то нас ждет гораздо более жестокий передел собственности, чем оставшаяся теперь только в учебниках истории «эпоха первоначального накопления капитала». К началу 90-х можно относиться по-разному: можно ненавидеть их, как коммунисты, или боготворить, как вышедшие на пенсию пиарщики; но невозможно не признать, что вся нынешняя российская система взаимоотношений между «хозяйствующими субъектами» была оформлена именно тогда.

Тогда началась коррупция верхушки правоохранительных органов, которые в конце десятилетия кое-где даже «отжали» бандитов, выдавив их на периферию бизнеса. «Нулевые» стали временем оформления криминальной и околокриминальной системы в небесспорный, но работающий механизм сдерживания: «силовики», милиция, этнические группировки, ОПГ и ФПГ имели друг к другу множество претензий, но нейтрализовать друг друга не могли. Все конкурирующие группы то и дело сливали в прессу компроматы разной степени достоверности (последняя из ярких кампаний была посвящена сенатору от Тывы Сергею Пугачеву), но этот «белый шум» почти ничего никому не объяснял.

Он был неизбежным фоном борьбы, но еще далеко не самой борьбой. Кризис может поставить запятую там, где все давно уже расставили точки. Новая война за активы во времена, когда активы — чаще всего обуза, не приносящая мгновенной прибыли, может стать гораздо более тяжелой и кровавой, чем то самое «накопление капитала», которое сформировало нынешний status quo.

Тому есть множество объяснений — от вошедших в полную силу диаспор и уволенных гастарбайтеров до нового поколения, перед которым открыта не пустая страна, но снизу доверху заполненная иерархическая структура, где у каждого маршала есть по сыну, — но самое важное объяснение лежит не в экономической, а в политической плоскости. Бандитизм 90-х, жестокий и потому сентиментально-романтический (не зря же герои «Бригады» были в свое время столь популярны), стал неизбежным следствием неспособности и нежелания новой власти работать с «неэффективным производством».

С этим производством стал работать криминал. В этом была своя — пускай и очень уж людоедская — логика: мы строим политические и гражданские институты, вы занимайтесь заводами. Я намеренно огрубляю ситуацию, но сама логика была именно такой. «Возьмите, сколько сможете» — это ведь касалось не только суверенитета. Идеологическим оправданием того, что на бывших советских гигантах производства орудовали вооруженные шайки мародеров, стала необходимость кардинальных реформ, политических, экономических, социальных. До ларька ли тут, когда нужно писать Конституцию страны: пусть ларьком владеет уж кто-нибудь, там разберемся. Крупную собственность, впрочем, распределили на залоговых аукционах, региональным баронам тоже кое-что перепало, остальные довольствовались кусками, которые успевали урвать.

Сегодня же передел собственности, который может вспыхнуть от любой искры (предположим, от отставки Лужкова: многие регионы с радостью поддержат столичный «пересмотр итогов»), оправдать нечем. «Кризис» — это слишком уж «ни о чем и обо всем на свете». Этой войны может вовсе и не вспыхнуть: как знать, вдруг собственники договорятся друг с другом полюбовно.

Но если она начнется, что можно будет ответить на нее вслух? Неужели то, что правоохранительные органы уже не в состоянии поддерживать хотя бы видимость порядка из-за личной заинтересованности в итогах этого противостояния? Неужели то, что суды слишком коррумпированы, чтобы выносить непредвзятые решения (интересно, например, почему г-на Барсукова увезли в Москву — на малой родине стало слишком опасно)? Неужели то, что криминальные авторитеты появились вдруг из ниоткуда и стали случайно беспредельничать? Ответа не существует.

Остается разве что надеяться, что и вопросы не будут заданы. Вдруг как-то все само собой утрясется.

Автор Михаил Бударагин