«СП»: — Анатолий Александрович, вы вплотную занимаетесь просчетами вероятностей крупных аварий. Но ведь этим занимались и в СССР? В чем особенность современных методик?
— Раньше от создателей того или иного объекта требовалось лишь строго выполнять все нормы по прочности, долговечности. Сейчас помимо этого нужно рассчитать вероятность крупных аварий на построенном объекте, оценить суммы возможного ущерба от катастрофы. Перемножив эти цифры, мы получаем риск, но уже не в абстрактных вероятностях, а в рублях в год. После таких расчетов владелец объекта обязан какой-то процент от этой суммы вложить в безопасность. Но этого никто не делает, поэтому стране нужен закон о страховании рисков. И только когда методы расчета риска и ответственность за них станут юридическими документами, только тогда начнется настоящая работа по повышению безопасности.
«СП»: — И все же простых людей интересуют не юридические аспекты оценки рисков, а личная безопасность. Они хотят знать в каком районе Москвы, в какую секунду и откуда на их головы может упасть кирпич?
— Я не хочу привязывать прогнозы геометрически к какому-то району. Объектов много. Вот, например, взять метро. Там, где находятся подстанции московской подземки и обеспечены большие вводы электроэнергии в систему электропитания метро, сосредоточен и потенциально опасный источник угрозы. Риск возрастает при увеличении пассажиропотока в часы пик. Но для того, чтобы предполагать ту или иную ситуацию, требуется смоделировать варианты всех возможных аварий: гипотетических, запроектных, проектных и т.д. и оценить их последствия.
«СП»: — Но, думаю, вы не раз уже разрабатывали «концепцию безопасности для Москвы», и некие сценарии развития событий, вероятно, существуют?
— В любой системе — свои риски, и над ними надо работать. Что касается столицы, то вот вам конкретный пример. По Москве в автомобилях и по железной дороге часто перевозится аммиак. Разрушение даже одной цистерны приведет к тому, что могут пострадать сотни тысяч человек. Допустим, произошел взрыв емкости с аммиаком рядом с воздуховодами метро, которые засосали ядовитые пары внутрь подземки. Там скопление людей и т.д. Возможно это? Возможно. Но все же, это утверждение голословно. Необходим целый ряд показателей. Кстати, в 2000-м году в Концепции безопасности Москвы угроза террористического акта стояла лишь на 10 месте. Но в день ее принятия случился взрыв в Пушкинском подземном переходе, и угроза террористического акта тут же поставили на первую строчку. Хотя не буду скрывать — сейчас мы ожидаем энергетического коллапса, который обязательно будет. Вопрос заключается лишь в том, где и когда он произойдет.
«СП»: — Вы, очевидно, намекаете на аварию на Саяно-Шушенской ГЭС, после которой все вдруг разом заговорили о том, что российские энергосистемы ждет очень нелегкая зима. Но вот уже декабрь, в столице аномально теплая погода, и энергетики наверняка успокоились?
— Не думаю, что они успокоились. Потому что энергетический коллапс обязательно будет. Вопрос в том, к каким последствиям он приведет, и как быстро эти последствия удастся локализовать. Канада и США всеми силами создают единую энергосистему, страны ЕС тоже. А мы то, что имеем пытаемся расчленить. Запад занялся объединением после того, как у них такой коллапс случился. Примерно 15 лет назад в Канаде и США возникли мощные гелеомагнитные бури, и в одну секунду вся энергосистема была разрушена. Пострадали системы управления, передающие системы. Мы до этого пока не дожили, но хотели бы обсудить такую вероятность этой зимой.
«СП»: — Все настолько серьезно?
— Сегодня вся отечественная электроэнергетика представляет собой один большой кризисный участок. Мы уже наблюдаем принцип домино, когда лавинообразно одни проблемы накладываются на другие.
«СП»: — Что же это за проблемы?
— Например, для нормального функционирования энергосистем резервы мощностей должны составлять порядка 15-20 процентов. А они были полностью исчерпаны в 2003-2005 годах. Сегодня страна работает в условиях дефицита электроэнергии, а не резерва. Добавьте сюда изношенность нашего оборудования: это и трансформаторные станции, и распределительные устройства, и системы регулирования, которые никогда не были рассчитаны на такие экстремальные условия эксплуатации. Износ идет практически без замены старого оборудования на новое.
«СП»: — О состарившемся и изношенном оборудовании говорят, начиная с 90-х годов прошлого столетия…
— Да, в том-то и дело, что количество рисков резко возросло. Но даже, когда ставят новое оборудование, как было на той же Саяно-Шушенской ГЭС, то почему-то гайки не до конца закручивают. Всегда есть угроза вмешательства человеческого фактора. К тому же, модернизируя ту или иную отрасль, нельзя забывать о рисках, которые возможны в результате эксплуатации пусть даже нового, но неподходящего оборудования. Тем более, когда речь идет о западных технологиях, которые отнюдь не всегда подходят для нашей системы.
«СП»: — Тогда что же предлагает ваша рабочая группа?
— Прежде всего, нынешнее состояние оборудования нуждается в новых методиках диагностики. Нужно по-другому просчитывать риски. И наука располагает методами и средствами такого контроля. Взять хотя бы тепловизионный контроль, который можно использовать по всем компонентам электрических сетей.
«СП»: — Расскажите об этом поподробнее?
— Риски распределены по всем элементам системы, каждый из которых обладает своей величиной. Будь то провода, контактные линии или трансформаторное оборудование. Положим, на трансформаторных станциях из-за коррозии в контактных сетях, сокращаются естественные нормальные площадки контакта. Плотность тока в этих контактах растет, происходит перегрев. В результате — если это трансформатор, то происходит взрыв. Но с помощью тепловизионного контроля мы могли бы узнать о перегреве, раньше, чем случится авария.
«СП»: — Понятно, но вернусь к своему предыдущему вопросу: что предлагает ваша группа?
— Я об этом уже не раз говорил и говорю: государство должно дать сигнал ученым о необходимости решения задач техногенной безопасности, и после этого специалисты смогут высказаться. С учетом их идей и следует принимать решения на государственном уровне, и лишь тогда мы сможем избежать многих бед.
svpressa
