Так и мучаемся поныне. Места себе не находим, едва он появляется на телеэкране в костюме и в галстуке, в спортзале в кимоно, на рыбалке топлесс. Важный же вопрос! Вот и теперь. Неделю с лишним назад, встречаясь в Красноярске со строителями, пролагающими мост через Енисей, он выглядел вполне вменяемым человеком. То есть мрачно оправдывался перед обступившими пролетариями, объясняя им и себе свое решение возглавить предвыборный список «Единой России».
Тяжко вздыхал и в будущее глядел без фанатизма. В частности, он утверждал, что народ сегодня не верит никому, не исключая «Единой России», и народ прав. Развивая эту мысль, выражал свое бесконечное презрение к возглавляемой им партии. Да и как было ему вместе с народом не презирать медведей-грызловцев, когда у них нет ни устойчивых убеждений, ни авторитета, да еще к ним постоянно пытаются «примазаться всякие проходимцы». Причем им это «часто удается» — людям, для которых целью жизни является «не благо народа, а обогащение».
Поняв все это вместе с насторожившимися строителями, он задавал вопрос: зачем? Зачем сам-то к ним примазался? А затем, отвечал он с отчаяньем, «что лучше у нас все равно ничего нет!» То есть человек вполне объективно и адекватно подводил итоги своего восьмилетнего правления. Самокритично хватался за голову и, словно какой-нибудь недобитый либерал-интеллигент, еле удерживался от фразы типа «я уже и телевизор выбросил, чтобы этих говнюков не видеть». Однако положение обязывает, и чтобы не случилось горшей беды, он просто вынужден их возглавить.
Но это в Красноярске, наедине с рабочим людом, неделю с лишним назад. А в Лужниках вчера, при многотысячном скоплении всех этих «проходимцев», запутинцев с их ткачихами-адвокатами и единороссов с их вождями-андроидами, он держал совсем другие речи. Оптимистичные, мягко говоря. Злой, как с цепи сорвавшийся. Примитивный, как Миронов с Грызловым вместе взятые.
В ходе его выступления выяснялись поразительные вещи. За «проходимцев» надо голосовать по той причине, что если у них «будет победа в декабре, то она будет и в марте на выборах президента». При этом указывалось, что в скором времени произойдет полное обновление власти. Однако при упоминании оппозиции в голосе президента звучали железные ноты наркома Ежова: те жируют на деньги спонсоров, а эти шакалят у иностранных посольств. «Кому-то хочется все вновь отнять и поделить, а кому-то разворовать, — неистовствовал оратор.
— Сейчас на улицы выйдут, подучились у западных специалистов, потренировались в соседних республиках и у нас попробуют!» Массовка, корчась в коллективном оргазме, орала то ли «не позволим», то ли «хочу от него ребенка», и под рев публики он сходил со сцены, унося с собой все тот же не вполне прилично звучащий по-русски вопрос. Так кто же он? Демократ до кончика ногтей, как выражался один впечатлительный канцлер? Циник, иногда испытывающий угрызения совести при взгляде на то, что натворил в стране?
Обыкновенный чекист, серый и жестокий, решивший никуда не уходить и расчетливо опускающий подведомственных ему единороссов, чтобы невдолге вновь возвысить себя? Лицемер, способный одновременно убивать и похваляться спасенным при пожаре крестиком? Истерик, уставший от власти и желающий напоследок всласть повластвовать над глупой толпой? Честно говоря, мне надоело искать ответ на вопрос «Who Is Mr. Putin?». Как смертельно надоел он сам, посеявший в стране липкую и душную атмосферу холуйства, сиротства и маразма.
Я мечтаю о том, чтобы он ушел туда, куда зовет вопрос, ушел насовсем, прихватив с собой эпоху, которую со стыдом будут вспоминать и многие из тех, кто сегодня бьется с пеной на губах в припадках счастья. А ответ на мучительный вопрос мы найдем когда-нибудь сами — в архивах, а также при опросе живых свидетелей Истории, как это всегда бывает, едва в России наступает оттепель. 22.11.2007
Автор Илья Мильштейн
