Тем временем, президент Медведев прокладывает свой собственный курс: он дает интервью оппозиционным газетам, выпустил из тюрьмы бывшего юриста ЮКОСа Светлану Бахмину, подверг критике влиятельных силовиков и заставил правительственных чиновников опубликовать информацию о своих доходах. Все это привело к разговорам об оттепели, подобной той, что случилась при Хрущеве. На этом предположении и строится сегодня тактика администрации Обамы. Но легендарно извилистый путь российской истории часто порождал пустые надежды на большие перемены. Сложно забыть, что внезапный развал Советского Союза представлялся всем панацеей. Тем не менее, мир вскоре столкнулся с множеством свежих угроз. Падение путинского режима может привести к сходным, хотя и менее эффектным, головоломкам.
Каковы будут последствия победы оппозиции над Путиным? Для президента Обамы 'перемены' стали популярным лозунгом, поддержанным масштабными выкупами и субсидиями пострадавшим от экономического кризиса компаниям. Но любое ориентированное на реформы российское правительство, стоящее лицом к лицу с глубоким экономическим кризисом, будет вынуждено провести ряд неприятных реформ. Во-первых, как утверждает эксперт по природному газу Джонатан Стерн (Jonathan Stern), Кремлю придется увеличить внутренние цены на энергоресурсы. За этим последуют и другие непопулярные меры: рост налогов, девальвация рублях, разрешение для частных компаний уволить больше работников и прореживание раздувшихся рядов правительственных чиновников. Благодаря возможности присоединиться к Европейскому союзу и НАТО, подобные неудобные реформы получили одобрение на Украине и в Грузии. К сожалению, у России нет этого стимула.
Кроме того, политическая поддержка любого постпутинского режима будет урезана. Во-первых, текущая рецессия серьезно ослабила ряды среднего класса. Во-вторых, политика чистого правительства обязательно урежет огромную политическую машину Владислава Суркова, которая спонсирует псевдополитические партии, университетские лекции, издательские дома, Интернет-сайты, 'мозговые центры' и студенческие движения. Таким образом, могучий ресурс выродится в недовольных противников [нового режима]. В-третьих, правительственные корпорации, расцветшие при Путине, будут уменьшены в размере, что лишит правительство мощного рычага влияния.
Многочисленные предложенные либеральные реформы, хотя и являются интуитивно привлекательными, на практике окажутся неработающими. Например, после того, как офицер милиции недавно расстрелял в московском супермаркете посетителей, многие стали призывать к реформе сил МВД. Более того, разоблачители постоянно утверждают, что офицеры милиции занимаются рэкетом. Реальность же такова, что без милиции малый бизнес столкнется с непрерывными вымогательствами со стороны многочисленных мафиозных группировок. Такова была ситуация, в которой все деловое сообщество оказалось в 1990-х годах, и решение этой проблемы остается одной из главных причин, по которой Путин по-прежнему остается невероятно популярным. Как минимум, 'услуги' по защите должны быть централизованы.
Спросите любого таксиста или проститутку, и они ответят: 'по крайней мере, я знаю, кому платить'. Более того, сомнительно, что либералам удастся взять под свой контроль достаточно возможностей для принуждения, чтобы иметь дело с легионом потенциальных угроз, от возвышения радикальных суннитских сект до разбухших палаточных городков гастарбайтеров. Правление на Северном Кавказе является учебным примером по теории 'харизматичной власти', предложенной Уэбером: в частности, глава Чечни Рамзан Кадыров считает Путин отцовской фигурой.
В общем и целом, это описание подходит для большинства регионов России, чьи губернаторы и местные элиты формируют государства внутри государства, и их деятельности координируется с помощью молчаливого согласия. Публичное отречение от Путин заставит руководителей на всех уровнях власти признать, что они были простофилями. Например, как я часто наблюдал, на академических конференциях в России всегда поднимались тосты за Путина. После его падения, эти профессора (а также многочисленные атлеты, студенческие лидеры и звезды эстрады) будут вынуждены публично покаяться. Существующая государственная идеология является карикатурной и базируется на страхах перед Западом и дешевом патриотизме.
Но как еще можно широко распространить идеи в нации, состоящей из неоднородных социальных и национальных групп с разным уровнем образования? Место этой 'ретроградной' идеологии предположительно займут руководители, зависящие от советов Международного валютного фонда. Но как указали Уильям Истерли (William Easterly) и Джозеф Стиглиц (Joseph Stiglitz), этот тип поддержки обычно является противоречивым. И в самом деле, сложно представить, что раздробленная оппозиция России сможет произвести на свет хоть какую-то правящую идеологию.
Среди существующих противников Путина нет никакого консенсуса: российская оппозиция — это какофония противоречивых идей, включающих в себя фашизм, псевдо-коммунизм, антиглобализм, монетаризм и либертарианство в стиле Эйн Рэнд (Ayn Rand). Многогранная природа оппозиционных движений является проклятием российской истории. По разным причинам, уходящим корнями в российскую историю, ключевые участники либеральной оппозиции являются представителями этнических диаспор, и большинство россиян считает их чужими. Нет никаких сомнений в том, что расизм и антисемитизм по-прежнему играют важную роль в политической жизни России.
Более того, их длительное отсутствие в основных СМИ создало еще больший разрыв между либералами и мировоззрением обычных россиян: что характерно, либералы, принимающие участие в радиопередачах часто не могут понять звонящих в студию слушателей, потому что те говорят на собственном жаргоне. Из-за отсутствия медиарынка в России оппозиционные журналисты вынуждены ориентироваться на западную аудиторию. Факт состоит в том, что либеральная идея, хотя и имеет корни в русской культуре, никогда не имела в стране серьезной поддержки. Даже в середине 1990-х, когда либеральная партия 'Наш дом — Россия' контролировала все посты в государственной администрации, 'Газпроме' и МВД, она не могла получить более 15 процентов голосов избирателей.
Часто излагаемая в Вашингтоне идея о том, что изменения в Москве излечат все проблемы региона, является смехотворно руссоцентричной. (Как указывает Марта Брил Олькотт (Martha Brill Olcott), американские программы 'евразийских' исследований по-прежнему сосредоточены исключительно на России, в то время как остальные области считаются экзотическим факультативом). В постпутинском мире трудноизлечимые территориальные споры в таких областях как Нагорный Карабах, Приднестровье, Абхазия и Крым никуда не исчезнут: более того, без российского козла отпущения ситуация там может ухудшиться.
Такие геополитические соперники как Польша, прибалтийские государства и Грузия, останутся враждебными, потому что правящей идеологией каждой из этих наций является враждебность к России. Более того, многие из этих разногласий основаны на закоснелых экономических конфликтах, в особенности касающихся маршрутов поставок нефти и газа. Что касается российских союзников, чьи лидеры копируют мужской подход Путина, им придется избавиться от своего восхищения, и, скорее всего, они потеряют финансовую поддержку ориентированного на реформы российского режима.
Такие страны как Казахстан, Беларусь, Узбекистан, Туркменистан и Армения отдалятся от России и разочаруются в ней. В конце концов, многие из этих наций построят отношения с такими региональными гегемонами как Иран, сообщество мусульман-суннитов или Китай. В свою очередь эти соперники России, несомненно, попытаются использовать любой вакуум власти, который возникнет в стране. К сожалению, большинство реальных вызовов, с которыми сталкивается Россия — демографический кризис, подъем радикального исламизма, плохо работающая система образования и географические ошибки в расположении главных городов, — являются головоломками, которым уже много лет, и у которых нет очевидных решений.
Давно спрятанные от глаз общества, эти бедствия вылезут наружу, и в них обвинят новое правительство.
Автор Крис Мандей является исследователем Университета Донгсео (Dongseo University) в Бусане, Южная Корея. Он прожил в России восемь лет. Взгляды, выраженные в этой статье, принадлежат автору и не отражают редакционную политику нашего сайта
