Противоположная точка зрения пытается довести полную случайность общих моментов в истории отмеченных явлений, то есть искусственность махновского казачества. Правда, некоторые современные историки в процессе исследования радикально изменяли свои взгляды на эту проблему.
Так киевский историк В. Волковинский в своей рукописи 1991 года утверждал, что «войско Махно рядилось под казачество, пытаясь возродить некоторые его традиции и напоминало во втором десятилетии ХХ в. больше балаган, чем армию» . В издании же в 1994 года, практически через три года, этот автор уже отмечает, что «махновщина была генетически связана с украинским казачеством, однако Махно взял на вооружение от своих славных предков лишь идеи высокой любви к личной свободе, мужество, молодецтво, заразительное веселье и неповторимый юмор, готовность быть защитниками сравнительно небольшого Гуляйпольского района. О независимости же и суверенитете всей Украины он не думал…» .
Вместе с тем, историки, находящиеся на противоположных позициях обнаруживают родство в характере аргументации своих выводов, точнее, в их скудости, а иной раз и полному отсутствию таковых. Да, аргумент , что казаки считали бы позором свое отождествление с махновцами , может свидетельствовать лишь о недопустимом уровне идеализации автором событий отечественной истории. Позиция переложения исследовательского труда на чужие плечи тоже являются характерной для данной проблемы
Личное отношение Н. Махно к запорожским казакам было неоднозначным. С одной стороны, героическое прошлое захватывало его, а с другой он считал запорожцев людьми с низким уровнем социального и классового сознания, что тратили на своих советах силы и время на решение не первостепенных проблем «веры и церкви». Возможно, именно из-за этого руководящее звено махновского движения не прилагало никаких усилий, в противоположность, например, от руководства армии УНР (Украинской национальной республики), для искусственной пропаганды казацких традиций и атрибутики. Все внешние и внутренние проявления «окозачевания» махновских повстанцев шли снизу, являясь инициативами представителей рядовой массы повстанцев и низшего командного состава.
Между тем, свидетельства очевидцев, которые пытались провести, хотя бы какие-нибудь исторические параллели и были хоть немного знакомы с историей Украины, отмечают немалую схожесть и родство махновского общества с сечевым. Однако разбить на составляющие, обстоятельно описать и обобщить свои наблюдения и выводы очевидцы не желали, а возможно, и не могли. Родство казалось понятным чуть ли не с первого взгляда и в то же время чем-то неуловимым. К подобному выводу по большей части подводила своеобразная духовная атмосфера махновского среды: желание махновцев держать себя в рамках определенного поведения, их погоня за радостями жизни, их костюмы, отношения к коням, деньгам, оружию, употреблению алкогольных напитков и т.д.
Основным механизмом передачи исторической традиции в нашем случае выступала устная традиция, семейные и фольклорные переводы, которые в неком идеализирующем виде донесли отголосок казацких времен.
Также не следует сбрасывать со счетов фактор генетической памяти, при этом, не забывая, что по состоянию на сегодняшний день этот феномен находится скорее в арсенале научной фантастики, нежели академической науки.
В Гуляй-Поле никогда не забывали о запорожском наследии. Легенды об основании этой военной слободы тянутся от восемнадцатого века. Сам Махно вспоминал, что о запорожских казаках ему рассказывала мать , Явдоха Матвеевна Махно (в девичестве — Передерий). Александр Семенюта, один из лидеров анархистской организации «Союз бедных хлеборобов», из которой потом вышла целая плеяда махновских полевых командиров, еще в 1906 году напутствовал гуляйпольских анархистов перед экспроприацией или другой революционной акцией: «Большая честь и слава вам — сыновьям народа, славным правнукам запорожцев» . О своем казацком происхождении в начале прошлого века на Юге Украины помнили еще многие крестьяне.
Прямым свидетельством этого является недавно найденная рукопись В. Рубля, крестьянина из с. Мала Билозирка, что выводил свою родословную от казацкого сотника восемнадцатого века Андрея Рубля, а в сентябре-декабре в 1919 года воевал в махновском войске .
В 1918-1920 годах Гуляй-Поле с Запорожской Cечью, а махновская активность с сечевой сравнивались представителями разных политических лагерей постоянно. Так в центральной коммунистической газете «Правда» от 14 февраля в 1919 года известная русская революционерка Александра Коллонтай, делилась своими впечатлениями: «Село Гуляйполе… приняло вид укрепленного лагеря, который напоминает древнюю Запорожскую Cечь» . С «Запорожской Cечью, блокированной неприятелем» сравнивал Гуляй-Поле в ноябре 1920 и начальник штаба РПАУ В. Билаш.
Описывал в своих мемуарах общие собрания крестьян и рабочих Гуляй-Поля, которые состоялись в феврале в 1918 , Нестор Махно так: «Это были собрания настоящей Запорожской Сечи, той, о которой мы теперь только читаем» .
В мае 1919 года советский служащий, который в составе делегации Л. Каменева побывал в Гуляй-Поле, записал свои впечатления о внешнем виде коменданта махновского штаба — Я. Домашенко: «… типичный запорожец: физиономия, одежда, шрамы, вооружение — картина украинского семнадцатого века» .
Однако в нашем случае следует четко отличать влияния широко распространенной в то время на Украине «козакомании» от серьезной исторической традиции, которая тоже имела место. Оба явления часто соседствовали и существовали параллельно в пределах даже одного отряда, что давало возможность махновским недоброжелателям смешивать эти понятия, выставляя повстанцев в негативном свете. Так, например, мелкий служащий белогвардейской администрации М. Герасименко несколько тенденциозно описывает свое впечатление от встречи осенью 1918 года с отрядом махновцев: «Воистину, это была современная Запорожская Сеч, и нужна была могучая репинская кисть, чтобы изобразить на полотне эти ярко-картинные, неуклюжие, дикие фигуры. Большинство махновцев были одеты в вязаные и ситцевые, белые и цветные фуфайки, на ногах бултыхались чрезвычайной широты шаровары с красными поясами вокруг талии, концы которых опускались чуть ли не к земле. Вооружены были все «до зубов» . На вопрос из какой местности они происходят, махновцы назывались крестьянам «запорожцами», а свой подразделение «Запорожским полком из армии батька Махно».
Стоит заметить, что осенью в 1918 года основная масса махновских отрядов была неорганизованной и название отряда выбиралось самостоятельно, на общих собраниях повстанцев.
Параллели в социально-экономической жизни сравниваемых нами милитаризированных сообществ прослеживаются достаточно четко. В частности, выделяются прослойки достаточно зажиточных хозяев, а на другом социальном полюсе — люмпен-вояк, «голотьбы».
Важным аргументом на пользу «запорожской» теории являются территориальная общность историчных явлений. Пределы «махновщины» приблизительно совпадают с границами вольностей Войска Запорожского, которые однако приросли Приазовьем. Более того, определённое количество сел, которые стали ячейками движения, были основаны в конце восемнадцатого века при участии бывших казаков. На начало прошлого столетия в них еще сохранились элементы казацкого административного деления (сотни), традиции самоуправления и некоторые бытовые обычаи. В частности, наличие рядом с официальной фамилией человека народного прозвища, которое еще ошибочно называют «уличным». Значительное количество участников «махновщины» были непосредственными потомками запорожцев.
Оба исторических явления, представляя собой масштабные социальные движения, нашли свое организационное воплощение именно в военно-административных системах — Войске Запорожском Низовом и Революционно Повстанческой Армии Украины.
Войдя в силу, эти политические образования выдвинули претензии на осуществление ведущих ролей в политической жизни Украины, благоустройстве ее социально-экономического и политического строя . Одновременно с этим, данные организации высоко ценили идею личной обособленности на территории Украины. РПАУ, например, видела своё будущее в составе независимого федеративного членства Украинской социалистической республики.
Войско Запорожское, как отдельная форма реализации народного суверенитета, за свою многовековую историю не пошло путём бюрократизации своей организации, создав промежуточное состояние общества, которое пытались возродить и в политической программе махновцев. Функции общественного регулирования (управления) были возложены на местные органы самоуправления, которые опирались на общедемократические принципы. На поприщах этих двух политических образований были распространены разнообразные финансовые системы, а судопроизводство строилось на практике обычного и договорного права.
Наиболее полно запорожские традиции отобразились в военной организации и быту повстанцев. Идентичным был территориальный принцип комплектования войска, с преимущественно добровольным характером вступления. Командный состав был выборным, неотделимым от рядовой массы, имел широчайшие внутренние полномочия, которые совмещались с возможностью его замены согласно решению общего совета бойцов, который признавался главным руководящим органом войска. Оба войска существовали преимущественно за счет самообеспечения. Военные трофеи собирались в общую собственность с последующим паевым делением между бойцами, военными учреждениями и местным населением.
Обоими войсками была создана самобытная военная тактика, которая базировалась на применении маневра непрямых действий, усиленной разведке и применения военных хитростей тактического фактора.
Движения опирались в своем существовании на энергию низовых слоев украинского крестьянства, к которым присоединялись наиболее мобильные и радикально настроены члены других социальных групп. Национальный состав махновцев известен из книг российских анархистов П. Аршинова и В. Волина. Хотя проверка приведенных данных сегодня практически невозможна, нет серьезных оснований сомневаться в их достоверности, ведь эти анархисты выступали сторонниками денационализации движения. Следовательно, РПАУ на 90 % состояли из украинцев и на 6-7 % из россиян. Остаток в 3-4 % разделяли между собой представители местных национальных меньшинств (греки, евреи, болгары, немцы), а так же бывшие красноармейцы неславянского происхождения.
Неокозацкий характер махновского движения доказывает целый комплекс проявлений его национальной самобытности. Это в основном традиции украинской армии, в частности идеи общего равенства и демократизма, на основе которых организационно формировались повстанческие отряды. О неокозацкой специфике движения говорит также использование повстанцами традиционной украинской военной терминологии. «Батько» — высший титул атамана, когда он, кроме чисто командных функций, становился хозяином душ и воспитателем своих подчиненных.
Титул «батько», который самими махновцами в приказах и газетных статьях писался с прописной буквы (Батько) явно был заимствованный из казацкой традиции. Например, очевидцы вспоминают, что при выборах кошевого атамана Запорожской сечи в 1749 году в протокольной формуле вступления в должность содержалась фраза: «… ты наш батько и будь нам господином на здоровье…». Батьками на Сечи также называли старых казаков, которые имели огромный, хотя и неофициальный, авторитет у сечевого общества.
С самого начала восстания Нестор Махно был не просто отрядным «Батькой». В октябре 1918 года перед боем за село Дибривку тридцать повстанцев с подачи атамана Щуся провозгласили Махно «батьком» всех будущих повстанцев. В случае неудачи все они рассчитывали погибнуть в бою, чем и было вызвано такое самовлюбленное самозванство. Но фортуна была благосклонна к ним, и после победы, которая дала толчок к началу массового восстания, Нестор Махно на общем собрании дибривських крестьян при участии делегатов от соседних сел единогласно утвердили «Батькой всего революционного восстания Украины» . Кроме главного «батьки Махно», были и типичные отрядные «батьки» более мелкого масштаба.
Конечно, не у всех махновцев был «оселедец», и махновское движение существовало не триста, а лишь три года и, естественно, махновцы не ходили походами на турков и татар, не обороняли веру православную от поляков по той простой причине, что турков и шляхты на Украине в те времена уже давно след простыл. Махновцы не являются механическим продолжением запорожского казачества в новейшей истории Украины.
Подобная трактовка исторических явлений является непосредственным проявлением модернизма. Махновское движение — однокорневое с запорожским казачеством явление, которое закладывало в решение ставящихся перед ним общественных задач одни и те же принципы, выработанные на единой основе национальной ментальности.
Тот факт, что на поприщах одного и того же географического региона, населенного одним и тем же этносом, в разные исторические эпохи возникают масштабные народные движения, которые имеют выразительные черты родства и одновременно наблюдается отсутствие этого подобия где-то в других местах, говорит не о случайности, а об обычной исторической наследственности этих явлений.
Развитие повстанческого движения в 1918-1921 годах обусловливалось не только социальными противоречиями в украинском обществе, но и стремлением украинского крестьянства сохранить и преумножить свои исторические традиции времен Запорожской Сечи и гайдаматчины. Таким образом, существование запорожской традиции среди южноукраинского крестьянства превращается в фактор исторического процесса.
Грандиозное восстание во главе Нестора Махно было продолжением пусть утопической, но для украинского крестьянства исторически традиционной борьбы украинского крестьянства, еще со времен Запорожской Сечи, против государственных изысков, с дальнейшей целью отмены всяческой государственной власти вообще.
Владимир Чеп
Перевод © АНП
