Переворот или революция. Из бесед с полковником Селивановым.

Но вот их уже нет, а их бесценные знания довелось озвучить мне. И я считаю большой честью для себя, что моими устами говорят люди этих ушедших славных поколений, выигравших великую войну, создавших ядерную бомбу и осуществивших прорыв в космос.
Одним из таких людей был Юрий Степанович Селиванов. Полковник ГРУ, имевший не ординарное хобби. Он конструировал аппаратуру для подводного плавания и подводных исследований. И в качестве инженера-водолаза в отпуск ездил в экспедиции, связанные с подводными исследованиями.
Вот так мы с ним и встретились, когда я писал кандидатскую диссертацию по береговой геодинамике, а Юрий Степанович в очередной раз возглавлял подводные исследования в нашей экспедиции.
Экспедиционная жизнь располагает к сближению людей. И Юрий Степанович любил рассказывать тем, кто хотел его слушать, много занимательных историй. Постепенно он находил во мне все более заинтересованного слушателя и собеседника. И я стал иногда сам задавать темы наших бесед.
Юрий Степанович очень быстро (все же военный разведчик) раскусил во мне, мягко выражаясь, «не любителя» существующего строя и поклонника всяческих революций. И ему было занятно с легкой усмешкой развенчивать мои романтические представления о революциях и революционерах, немного приоткрывая секреты специальных знаний о методах свержения государственного строя.
Однажды я с горячностью стал доказывать ему, что революция в отличие от вульгарного переворота, есть дело масс. И совершается в интересах масс.
«С чего вы взяли, Петр (полковник был блестяще воспитан и никогда не обращался на «ты» даже к младшим), что революции делаются массами?».
«Но, это же общеизвестно!», — воскликнул я.
«Всегда проверяйте так называемые общеизвестные истины», — посоветовал он мне. – И запомните, что 90% этих истин откровенная ложь».
«Тогда обоснуйте Ваши утверждения!», — воскликнул я.
И полковник со своей всегдашней ироничной полуулыбкой начал свою лекцию, которую я передаю ниже, немного «осовременив» в смысле формулировок и терминов некоторые ее положения.
Итак.
Начнем с того, что революции никогда не сопровождаются улучшением жизни масс. В перспективе да, но вот в ближайшем будущем – нет. Итогом революций всегда бывают в той или иной степени война, голод, разруха и не увеличение степени свободы, а закручивание гаек.
Это широко известно, но на это никто не обращает внимания.
Первая Мировая война унесла около 2 миллионов русских жизней, гражданская, ставшая результатом революции, «подарившей мир народу» – 8 миллионов. Царская охранка по сравнению с ЧК это институт благородных девиц. Царская Россия частенько голодала, но до людоедства начала 1920-х и 1929-1931-го в царской России дело не доходило.
Великая французская революция развязала такой массовый террор, по сравнению с которым пара десятков сидельцев Бастилии просто ничто.
Шахский Иран с его «страшной» службой САВВАК просто образец демократии по сравнению с исламскими фанатиками Хомейни и карателями из Корпуса стражей исламской революции. При которых масштабы репрессий увеличились в десятки раз.
Об афганской революции (которая произошла уже после наших бесед с Юрием Степановичем)  я уже не говорю. Войны в Афганистане после революции  не стихают уже свыше 30 лет. Разумеется, с соответствующими бедствиями для народа, во имя которого революция и совершалась.
«Но в перспективе то все становится лучше именно для масс!», — прервал я холодно-ироничный рассказ полковника.
«Не стану возражать. Однако никто еще не ставил экспериментов, показывающих, что отсутствие революций тормозит в итоге прогресс. А  наличие революций, прогресс, в том числе социальный, ускоряет».
Тогда я с этим согласился. А о том, что я думаю по этому поводу теперь, скажу несколько позднее.
«Итак, массам от революций мало что перепадает, кроме крови и лишений. Ни достатка, ни благоденствия, ни увеличения степени свободы», — подытожил полковник.
«С последним все же позвольте не согласиться! — невежливо прервал я полковника. – Давайте обратимся к классике. Например, к восстанию Спартака. Рабы стали свободными. Что бы вы не говорили, и как бы потом это не кончилось».
«Не совсем корректный пример, но давайте», — согласился он и выложил совершенно неожиданную информацию.
Итак, Спартак собирает рабов Рима, вооружает их и с победами ведет к свободе, на север Италии. Рабы по большей части из Галлии и с Балкан.
И вот, римской армии вокруг нет. На севере граница с Галлией, на востоке с Балканами. Расходись по родным местам свободные люди, кровью завоевавшие свою свободу!
Но Спартак армию не распускает. Имеются смутные упоминания о каких-то переформированиях и внутренних репрессиях. И Спартак поворачивает армию назад. На юг. Снова в тюрьму, а не на свободу.
Ну, какие это вменяемые люди, жаждущие свободы, снова бы добровольно пошли назад, этой долгожданной свободой рисковать? Назад, в чужую для них страну, не дойдя до родного дома всего ничего.
Это не напоминает свободных людей. Это напоминает дисциплинарное принуждение солдат. Несвободные рабы стали несвободными солдатами.
И где же эта свобода?
Вообще же восстание Спартака это прекрасный пример использования стремления масс к свободе для использования этих масс в качестве пушечного мяса.
«Кем?!», — взвился я.
«Об этом немного позже, однако продолжим», — спокойно и иронично заметил полковник.
Непонятное начинается с самого первого дня этого грандиозного восстания. Вдумайтесь, гладиаторы якобы стихийно восстают и вырываются из своей школы-тюрьмы. И тут же на улице якобы случайно натыкаются на две повозки оружия. Причем, не учебного, для нужд гладиаторской школы, а боевого.
Таких совпадений не бывает, это может сказать любой профессионал. Оружие подвезли вовремя. Мятеж в школе вспыхнул в заранее согласованное время. И т.д. и т.п.
И заметим, Спартаку сопутствует военная удача до тех пор, пока в Испании действуют войска римского мятежника и сепаратиста генерала Мария.
Марий погибает, и от Спартака отворачивается удача.
«Ну, как? Доходчиво?», иронично спросил полковник.
Я был ошеломлен.
«Вполне», — промямлил я.
«Кстати, теперь установлено, что Спартак не был рабом. Он был свободным. И работал в этой школе инструктором».
Но мне это было уже не важно. Я полностью принял мысль полковника, что восстание Спартака было частью замысла военного переворота генерала Мария. Оно не могло бы состояться и разрастаться без помощи от его сторонников.
Но сдаваться не хотелось.
«А 1917-й год?», — спросил я.
И полковник продолжил.
Февральская революция. Отречения царя требует не толпа. Толпа просто громит магазины и бьет полицию. Отречения требует Государственная Дума. И это требование поддерживают ВСЕ командующие фронтами.
Беспорядки в Питере лишь ПРЕДЛОГ для классического государственного переворота.
«А октябрь?» – спросил я.
«Давайте перейдем к октябрю», — ответил  полковник.
Советы – орган легитимный и фактически признанный Временным правительством.
Красная гвардия – вооружена этим же правительством во время корниловского мятежа. И, таким образом, легитимна в качестве силовой структуры.
«Так чем же отличается революция от вульгарного переворота?!» — воскликнул я.
И тут полковник задумался. А потом откровенно сказал.
«Знаете, Петр, не буду вводить Вас в заблуждение. Я не могу все это сформулировать точно. Но хотел бы, чтобы Вы выкинули из своей головы только одно из многих Ваших романтических заблуждений. Революцию от переворота отличает отнюдь не участие масс. И не польза революции для удовлетворения текущих нужд масс. Поверьте, сам участвовал кое-где кое в чем».
На все эти вопросы сейчас есть ответы. Ответы, основанные на многих научных дисциплинах. Но тогда этих дисциплин еще не было.
Даже на Западе, где они и были потом созданы.
Да, Юрий Степанович знал Запад. Благо был «американским офицером» в период войны в Корее (об этом я узнал позднее, уже после его таинственной гибели). Но, повторюсь, в те времена на самом Западе все то, о чем я скажу ниже, еще не было сформулировано.
Теперь все это стало материалом из учебников.
Поэтому, разовью мысль полковника и четко скажу, чем различается переворот и революция.
Политика сродни бизнесу. Есть даже такое расхожее выражение «политический бизнес».
А в бизнесе есть такое понятие, как «нематериальные активы». Это патенты, торговые марки и т.д. и т.п. То есть фиксация неких идей.
Повторюсь ИДЕЙ.
Так вот в наиболее известных и раскрученных компаниях, нематериальные активы составляют до 80% капитала. Как это, например, имеет место во всем известной компании по производству спортивной одежды и обуви «Найк».
Так вот в политическом бизнесе под названием «переворот» доля нематериальных активов, то есть идей, мала. Переворот устаревший вид политического бизнеса по захвату власти и собственности.
А в политическом бизнесе под названием «революция» доля нематериальных активов, то есть идей, высока. И, если следовать логике развития бизнеса, то наиболее дальновидные политические бизнесмены предпочитают не вульгарный устаревший переворот (какими наполнено все Средневековье), а более высокодоходный и лучший по критерию «затраты-эффективность» проект «революция».
При этом самые современные политические бизнесмены предпочитают походить на наиболее успешного предпринимателя современности Билла Гейтса, капиталы которого состоят почти из одних нематериальных активов.
Однако это не отменяет самых глубинных механизмов переворотов и революций. Одними нематериальными активами обойтись не удастся. Но и дальновидные обладатели активов материальных понимают, что наибольшую эффективность имеют проекты с большой долей идей, то есть активов нематериальных.
Поэтому вульгарный переворот имеет столь же малые шансы на успех, как попытка начать новый бизнес в тяжелой промышленности в XXI веке.
А вот революция шансы на успех имеет.
Надо только создать «акционерное общество» с оптимальным соотношением материальных (финансовые, силовые и административные ресурсы) и нематериальных (прорывные идеи, новые мифы, новая этика и эстетика) активов.
При этом недостаток активов материальных вполне может быть до определенной степени восполнен активами нематериальными.
И тогда «при грамотном маркетинге» успех проекта обеспечен.
Иной романтик скажет, что это цинично и излишне прагматично.
Увы, управление в социально-экономических системах дело сугубо практичное и массовое.
И в такой массовой профессии, как признавал даже такой известнейший романтик науки, как академик В.П. Казначеев «Нельзя формировать кадры из святых».
И если уж Вам, читатель, невмоготу без присутствия целей заоблачных, утешьтесь тем, что получив в некоем революционном проекте большие прибыли, Вы направите их в соответствие с Вашими идеалами на цели благороднейшие.
Но, … сначала получите эту прибыль.