Алла Дудаева: «Народ Чечни молчит, но это пока»

Вы жили в Турции, Азербайджане, Литве, но гражданство попросили в Грузии. Почему вы выбрали эту страну?

Я против любой несправедливости в этом мире, и мне стыдно называть себя русской после того, что сделали с чеченцами. Я думаю, что в Грузии принесу наибольшую пользу. Знаете, Джохар говорил: «Россию можно победить только силой». Чеченский народ тогда был един, и это была сила, и он смог победить. Но потом была многоходовая операция российских спецслужб: обман, хитрость, подлость, раскол уже на почве религии, и победили нас. Но я не хочу войны, я хочу мира. Мы рожаем наших детей не для того, чтобы они умирали. Вы знаете, сколько сейчас вдов в Чечне? Я сама вдова, но мне 62 года, мне легче, а сколько молодых вдов осталось, у каждой по трое-четверо детей. У них нет счастья в жизни. Я вижу, как работают СМИ в России, как они делали врага сначала из чеченцев, а потом из грузин. И ведь в Грузии то же самое повторяется, те же методы в отношении их применяет Россия. Народ Грузии мало вникал в то, что было в Чечне, у них нет нашего опыта. Я не хочу заниматься политикой — только защитить право наших детей и внуков на жизнь. Но когда политики организовывают новые горячие точки, это вмешательство в нашу жизнь.

Каким вы видите ваше участие в телеканале «Первый кавказский»?

Я хочу пригласить на передачу известных людей с Северного Кавказа, из России, из других стран и вместе подумать о том, как объединить наши народы. И русские, и абхазы, и чеченцы, и грузины — все братья, но нас искусственно разделили и заставляют ненавидеть друг друга.

Что сейчас, по-вашему, происходит на Северном Кавказе?

Ну это очевидно: в Чечне ставленник Москвы Кадыров, который молится на Путина и делает все по указке сверху. Чеченская республика Ичкерия оккупирована, половину народа пропустили через фильтрационные лагеря. И пытки, и изнасилования, и оскорбления — все было, чтобы сломать гордость народа. Но они ошибаются. Народ Чечни молчит — против силы ничего не сделаешь, но это пока. Ваши генералы хотели оставить там одни юбки, и они это сделали. Лучшие мужчины погибли. Сейчас там женщины, дети и те, кто раньше работал на Россию в НКВД, КГБ, ФСБ. Многие привлечены силой, некоторые пошли работать, чтобы не убили их родственников или чтобы прокормить свои семьи.

Демократия, в которую вы так верите, это одна из частей огромной лжи, опутавшей российский народ. Это обыкновенный тоталитарный режим, который пришел к власти путем переворота, как это всегда было в Кремле. Террор государства против собственного народа, война с соседними народами и их грабеж. Сейчас российские политики пытаются спровоцировать новую войну на Кавказе — через Грузию должен пройти нефтепровод, который мешает России диктовать свои условия всему миру. Опять нефть, все время нефть. Смотрите, как сегодня разбогатели высшие эшелоны власти в России: простые чиновники стали миллионерами, первые лица — миллиардерами. А народ нищий.

«Они выполняли приказы из Москвы и ненавидели Джохара»

У вас необычная судьба: вы, русская, стали мусульманкой, жили в Чечне, а теперь живете в Грузии. И вы все время воюете с российской властью.

Я ни с кем не воюю. Я мирный человек. Я родилась в Коломне, училась в Смоленске, вышла замуж по любви в 22 года, это был красивый исламский обряд, после которого я стала женой и мусульманкой. Это сейчас я верующий человек, а тогда я не придавала этому большого значения. Только теперь понимаю, что в моей жизни ничего случайного не было. Во втором классе увидела сон, который запомнила на всю жизнь. В этом сне я бежала по высокой белой стене, которая протянулась через всю казахстанскую степь. Все было залито лунным светом. Пять серых волков, загнанных охотниками, прижались к этой белой стене и смотрели на меня, как будто просили о помощи. С другой стороны стены было древнее кладбище, без крестов, только из белых камней. Так потом и оказалось в жизни: эти загнанные волки и я. Я так хотела мира! Когда Джохар погиб, я хотела прийти в Москву с белым платком. Я мечтала, чтобы эта братоубийственная война закончилась, и хотела продолжить дело Джохара, начать мирные переговоры. Но мне не дали. Партия войны была сильнее меня.

Кто был в этой партии?

Многие в Кремле и номенклатура, которая не могла допустить нашей независимости. Это была коррумпированная элита, почти все они работали на КГБ. Руководители республик были ставленниками Москвы и щедро делились с ней. Джохар был офицером Советской армии, где не было ничего подобного, и для нас стало откровением, что на гражданке платят такие деньги за посты. Даже за место председателя колхоза платили 50 тыс. руб. Когда в 1991 году чеченский народ в полном соответствии с международными нормами объявил о своей независимости и выбрал парламент и президента, Москва объявила нам блокаду, а эти министры, оставшиеся от советской власти, начали тайный саботаж. Все вдруг исчезло из магазинов. Я помню, как показали по телевидению огромный склад с гирляндами заплесневевшей колбасы. Они готовы были сгноить эту колбасу, но народу не давать, чтобы вызвать недовольство населения новым правительством. Они выполняли приказы из Москвы и ненавидели Джохара. «Ты никто, а мы всегда были, есть и будем» — они и сейчас в России живут по этому принципу.

На территории постсоветского пространства только два президента, сбросивших кагэбэшную номенклатурную власть революционным путем,- это Ющенко и Саакашвили. Их поддержал народ. И поэтому вся российская система власти встала против них и хочет вернуть эти территории под свой контроль.

Я все пытаюсь понять, почему вашему мужу, советскому офицеру, пришла в голову идея о независимости Чечни?

Это было его мечтой с самого детства. Джохару был год с небольшим, когда его выслали в Казахстан вместе с его народом, и, когда он рассказывал мне об этом, в нем вспыхивало такое отчаяние… Я смотрела в эту пропасть без дна и понимала его. Эта несправедливость искалечила ему детство. Он ведь очень хорошо учился в школе, но считался врагом народа.

13 лет они были в депортации, а потом во время хрущевской оттепели чеченский народ был реабилитирован и Джохар вернулся на родину. Он одним из первых приехал на крышах поездов. Он учился тогда в шестом классе. Но когда чеченцы возвратились, то увидели русских, которые заняли их дома. А башня в долине Ялхарой, где Джохар родился, была взорвана. Он об этом часто рассказывал. Потом приехала мать Джохара, и они пошли по Грозному, она ему показала двухэтажный магазин и сказала: «Это магазин твоего деда». Но там был другой хозяин, а они пришли туда как нищие. Чеченцев тогда поселили за чертой оседлости, далеко за городом, просто на пустыре дали место, чтобы они дома строили. И Джохар сам строил дом, сам мешал саман: он видел, как сосед строил, и повторял за ним. Построил сначала времянку, жил в ней с матерью.

Джохар ценил независимость, свободу. Он говорил всегда, что, если бы Москва дала построить союз действительно независимых государств вместо СССР, мы были бы самым сильным союзом в мире.

Зачем же он пошел в Советскую армию?

Он мечтал стать летчиком. Сначала поступил на факультет физики, но потом, не сказав ничего родным, поехал в летное училище. При поступлении ему пришлось назваться осетином — чеченцев не брали. Он был создан для неба и стал лучшим из летчиков. Генерал Безбоков, у которого он служил на Дальнем Востоке, хотел, чтобы только Джохар был его пилотом, когда он куда-то летел. Джохара по его рекомендации назначили начальником гарнизона в Сибири, это был очень запущенный гарнизон, а уже через несколько месяцев там были порядок и дисциплина и ни одного летного происшествия.

До его назначения мы почти каждый месяц кого-то хоронили. Летчики летали на Ту-16, старых бомбардировщиках, называли их железными гробами. Это было мирное время, но мы похоронили там половину наших друзей. Я тогда работала художником в Доме офицеров, расписывала траурные венки. Приходила на работу, шла через холодный пустой актовый зал с открытыми гробами наверх в мастерскую, писала имена этих ребят, а внизу играла похоронная музыка.

Я все время боялась за Джохара. И рассказывала, как выжить в тайге, запаковывала ему спички, крючки, леску для рыбы. Меня отец в детстве многому научил, когда мы жили на Крайнем Севере. Он был комендантом острова Врангеля, а я окончила школу на мысе Шмидта.

Ваш отец не противился вашему браку с чеченцем?

Что вы! Мои родители — интернационалисты. Они знали, что, если я кого-то полюблю, я от своего не отступлюсь, и, кроме того, им Джохар тоже нравился. Он относился к ним с большим уважением. Мы познакомились с Джохаром в поселке Шайковка. Он туда был отправлен по месту службы, а мой отец там работал, посадку самолетов обеспечивал. Кстати, мой отец был тогда майором, а не генералом. А то некоторые СМИ до сих пор пишут, что Джохар на мне женился, потому что я была дочкой генерала Куликова.

Как вас приняли в Чечне?

Джохара очень любили все родственники и поэтому, наверное, полюбили и меня, хотя мало кто женился тогда на русских. Я уважаю обычаи всех народов, но обычаи чеченцев тронули меня до глубины души. Сначала я их не понимала, это пришло уже позже. Я восхищалась тем, как у них появляется самоотверженность уже с детства. Я почувствовала раз и навсегда, что весь чеченский народ — это как одна семья, как один большой муравейник. Если кто-то болен, все друзья и родственники навещают. Я была одна дочка в семье, мне не хватало братьев и сестер, а тут я все это нашла. Чеченцы помнят каждого своего человека. И если ты совершишь что-то плохое, тебя не будут наказывать — тебя просто забудут. И ты выпадешь из этой семьи и будешь поглощен огромным миром, ты потеряешься, и они не будут о тебе вспоминать. Это самое страшное.

Чеченцы гордятся теми, кто поддерживает честь их рода и честь народа. Это стройная система, выработанная самим временем. И жаль, что русские не знают Кавказа. Многому могли бы научиться.

«Мы тогда состоялись не только политически, но и экономически»

Вы считали, что Чечня могла стать государством?

Не только считала, но и сейчас уверена в том, что как государство Чеченская республика Ичкерия состоялась. И это показали и первая русско-чеченская война, и вторая. Никто не вызывал повестками на войну — люди приходили сами. С момента объявления независимости народ был очень воодушевлен, неслась лезгинка на площадях. У всех был эмоциональный подъем. Лучших юношей отбирали в президентскую гвардию. Тогда Джохар не дал приватизировать ни нефть, ни крупные промышленные объекты, ни те предприятия, которые производят стратегическое сырье.

Начали поднимать государство торговлей, было налажено воздушное сообщение с другими странами. В нашем аэропорту не брали пошлин, только смотрели, чтобы не было оружия и наркотиков. Моя соседка занимала $2 тыс., покупала в Стамбуле товары, место на рынке, а через три года у нее уже был солидный капитал, своя машина, магазин.

Я считаю, мы тогда состоялись не только политически, но и экономически. Россия объявила нам блокаду, сахара было мало, муки мало. И Джохар тогда подписал приказ хлеб продавать по 2 руб., хотя он стоил 14 руб. К нам из Дагестана приезжали, закупали хлеб. В парламенте даже ставили вопрос — поднять цену на хлеб, а Джохар не дал, сказал: «Если есть хлеб, человек с голоду не умрет». Это был 1992 год. Перед войной русским солдатам раздавали такие листовки: «Кто живет лучше всех в России? Чеченцы. А кто живет хуже всех в России? Русские». Так пробуждали зависть и ненависть.

Но следствием независимости Ичкерии стало появление таких, как Басаев, устроивших потом террор по всей России…

Это были организованные теракты спецслужб России. В те времена мы не были настолько искушены в политике. В 1991-м и 1992-м мы только учились разгадывать секреты спецслужб, которые работали хитростью и обманом. Шамиль учился в школе ГРУ, это факт. Когда он угнал самолет и потребовал нашего признания в Стамбуле, у нас уже был законный президент и парламент и мы тогда уже состоялись. Это был удар по нашему имиджу. Потом была война в Абхазии. Наша армия не принимала в ней участия. Когда ингуши захотели от нас отделиться и жить с Россией, им никто не препятствовал — они ушли в Россию. Когда началось в Абхазии, туда пошли добровольцы. В действительности все это было организовано Россией, чтобы отобрать у Грузии Абхазию, ни о какой свободе абхазского народа не было даже речи.

Почему вы проиграли?

Спецслужбами России был организован раскол чеченского народа. Спустя много лет я это увидела и в Грузии, и на Украине. Саакашвили сделал все правильно: он полностью поменял весь состав МВД. Исчезли взятки, и главное — новые милиционеры никак не связаны с теми генералами милицейскими, которые сидят в Москве. У нас в Ичкерии МВД было пятой колонной. И еще бывшие чиновники, родственники которых работали на КГБ. Когда архив КГБ попал в руки Джохара, он за голову взялся — сколько родов может быть опозорено. Там была вся элита, все, кто хоть немного был известен в республике. Он тогда уничтожил этот архив и сказал: «Мы все начнем жизнь с нового листа. Все чеченцы будут рады, что они стали свободными». Но те, кто был в этих архивах, ничего не поняли. Они хотели денег, хотели власти. Они и начали эту войну.

Считается, что война в Чечне началась из-за нефти. Вы с этим согласны?

Да. И еще война началась, потому что Москва не могла смириться с тем, что кто-то хочет жить свободно. Они боялись, что мы подадим пример другим. Именно поэтому они сейчас воюют с Грузией и Украиной. Россия нас заблокировала, когда мы заявили о независимости. Она и с Грузией так поступила, когда Грузия захотела быть самостоятельной. Это привычка российской власти: делать так, чтобы народы становились нищими, и потом управлять ими. Голодный человек на все пойдет, его легче купить.

Так вот в Чечне, где была блокада всех видов, в том числе и транспортная, нефть спасала. Вы знаете, какая у нас нефть? После первой войны много говорили, что нефть кончается, что ее мало. А на самом деле в тот период, когда добыча была остановлена, она из земли стала выступать. И качество ее было такое, что ее можно было продавать как бензин даже без переработки. И это было золотой жилой для Кремля. Они туда шли с оружием, чтобы получить эту нефть. Они все обогатились на этой войне. Война — это большая прибыль. Те, кто пришел тогда с автоматами в Ичкерию, уходили оттуда на машинах, груженных коврами, мебелью, золотом. Это простые солдаты. Генералы получили гораздо больше дивидендов. Армию тогда, по сути, содержали за счет чеченского народа. Когда нечего стало красть, они стали торговать трупами (имеется в виду продажа местным жителям трупов убитых родственников.- «Власть»). Это был полный развал армии. Джохар говорил мне, что армия деградирует.

«Он был обманут, как мальчишка»

После сообщения о гибели вашего мужа 21 апреля 1996 года долгое время ходили слухи, что он не умер, что нет его могилы. Вы не особенно опровергали эти слухи. Почему?

Я была с ним рядом. Он умер у меня на глазах. Целый месяц за нами шла охота. Он хотел мирных переговоров, он не хотел войны. Он был пойман этими мирными переговорами, обманут, как мальчишка. Российское правительство, видя, что мы не сдаемся и что единственный способ обмануть — создать видимость переговоров, наделило такими полномочиями Константина Борового. Боровой тогда, как и Джохар, искренне верил в эти переговоры.

Джохар знал, что разговоры их прослушиваются. Когда у них шли переговоры, всегда ненадолго отключалась связь, а потом снова включалась. Джохар даже шутил: «Что, включились, ребята? Ну слушайте». Но он не думал, что его убьют во время переговоров, что будет задействована спутниковая связь. Хотя в последний месяц перед смертью наш дом уже бомбили и в селе, где мы жили, даже отключали электричество, чтобы не было помех. Когда мы поняли, что нас вычисляют по телефону, мы стали выезжать в горы, чтобы не навредить людям в селе.

В тот месяц я все время ездила с Джохаром, как будто чувствовала. Я думала: если умрем, так вместе. Мне снились недобрые сны, я думала, что я умру, а умер он. Однажды я умерла во сне и на меня сверху земля сыпалась. Я рассказала сон Джохару, после этого он стал за меня опасаться и во время телефонных переговоров отправлял меня подальше. Он внимательно относился к знакам. В Коране написано, что вокруг нас множество знаков, просто мы их не видим.

Это было в Гехи-Чу, в предгорье. Джохар считал, что ему хватит минут пятнадцати разговора, чтобы нас не засекли. Мы выехали на двух «уазиках». Джохар был уверен: война заканчивается, мы ведем мирные переговоры. С нами был Магомед Жаниев, военный генеральный прокурор нашей республики, он обожал Джохара. Он мне говорил: «Я хочу умереть рядом с Джохаром». Мы все знали, что за нами идет охота, и были готовы на смерть рядом с ним. В тот день мы должны были выйти на связь с радио «Свобода», Ваха Ибрагимов и я. Я читала свои стихи:

Но доброта не побеждает, кровавым войнам нет конца,
Путь на Голгофу освещают мундиры в рясах без лица.
И неизвестно, чей приказ убить звучит на этот раз.
Вновь кровь и грязь, ложь без конца, подлец рождает подлеца,

И нас уже не пустят в рай — опять в общественный сарай.
И пайку, изгородь — скоту. А чем не скот, коль на войну
Бредете, словно на убой, с опущенною головой?
И заметает яблонь цвет последний и кровавый след.

А потом Джохар начал говорить с Боровым. Он сказал мне: «Отойди к оврагу». И вот я стою вместе с Вахой Ибрагимовым на краю оврага, ранняя весна, птицы поют. А одна птица плачет — как будто стонет из оврага. Я тогда не знала, что это кукушка. И вдруг — за моей спиной удар ракетой. Метрах в двенадцати я стояла от Джохара, меня сбросило в овраг. Боковым зрением увидела желтое пламя. Стала вылезать. Смотрю — «уазика» нет. И тут второй удар. На меня сверху упал один из охранников, он меня закрыть хотел. Когда стихло, он поднялся, а я услышала плач Висхана, племянника Джохара. Выкарабкалась, не пойму, куда все исчезло: ни «уазика», ни Вахи Ибрагимова, иду как во сне и тут споткнулась о Джохара. Он уже умирал. Я не слышала его последних слов, но он успел сказать нашему охраннику, Мусе Идигову: «Доведите дело до конца». Мы его подняли, отнесли до второго «уазика», потому что от первого осталась груда металла. Хамад Курбанов и Магомед Жаниев погибли, Ваха был ранен. Джохара положили на заднее сиденье «уазика», рядом с шофером сел Висхан, а я забилась сзади у окошка. За Вахой они должны были потом приехать. Они еще думали, что Джохара можно спасти. Хотя я уже тогда поняла, что нельзя, я нащупала у него в голове, справа, такую яму…

Вы так спокойно рассказываете об этом…

Я знаю, что смерти нет. Он для меня живой. Я с ним часто общаюсь во сне. Но тогда это был шок. Для всех.

Вы ведь первая заявили о его смерти?

Его тело три дня лежало в доме, а я сидела рядом с ним. Мы не знали, где его хоронить. За месяц до смерти он мне сказал: «Если меня убьют, похороните меня в долине Ялхарой». Это красивая долина, как чаша. Он там родился и мечтал, что похоронят его на маленьком кладбище его предков рядом с древней башней. Но об этом знала не только я, в день смерти Джохара Ялхарой стали бомбить и бомбили несколько дней. Я просила лошадей, чтобы отвезти его туда, но мне не дали. Тогда все боялись констатировать факт его смерти, никто не хотел быть черным вестником. Я сама вызвалась. Мне сказали: «Ты сможешь?» Я сказала: «Смогу». И когда я говорила по телевизору о его смерти, я прочитала даже стихотворение о нем, но я не пролила ни одной слезы, чтобы не радовались те, кто его убил. И чтобы оставить надежду у чеченского народа. Я понимала: если я заплачу, то все будут плакать, у людей не останется надежды.

Где вы его похоронили?

На одном из кладбищ в Чечне.

Вы до сих пор держите это в секрете?

Да, конечно. Там нет надписи, это обычное кладбище. Одновременно были проведены обряды на трех кладбищах, а мы его похоронили на четвертом. Мы это сделали специально. Это тайна, которую я не могу вам доверить.

kommersant.ru