Я очень мало буду говорить о Пушкине, но не могу не сказать, что Пушкин есть тот центр, вокруг которого уже два столетия вращается весь космос русской культурной жизни. Без этого центра немыслимо существование ни русской культуры, ни, тем самым, России. Пушкин — то зерно, из которого выросла великая русская литература и культура, он сосредоточил в себе, в своем корпусе сочинений, отчасти в своей судьбе, главные ценности нашего менталитета, систему ценностей, которой Россия жила довольно долго и благодаря чему оставалась единственной, не похожей на ни какую другую страну.
Россия была страной, общностью, которой, как Чаадаев сказал, определено высокое предназначение. Это так и есть, и это подтвердил XX век. А XXI — посмотрим… Я думаю, что не я один видел телепередачу, в которой преподаватель филологического факультета МГУ рассказывала о пушкинском семинаре, который она вела, и в котором участвовало двадцать человек — студентов.
Разговор шел о лирике Пушкина и, в особенности, о стихотворении «Я вас любил». И в конце она задала студентам вопрос, как они понимают последние две строки: Я вас любил так искренне, так нежно, Как дай вам Бог любимой быть другим. Девятнадцать человек из двадцати сказали, что это ирония. А двадцатая девочка сказала, что это насмешка… Это катастрофа. Такого не могло быть никогда на Руси. Только сейчас, в наше время людям становятся неведомы чувства доброжелательности, самопожертвования, благородства, все эти чувства, которые продиктовали вот эти строки.
И мысль Пушкина здесь, конечно, не плоская, ему обидно и он действительно считает, что никто не будет любить ее так, как он. В этих словах есть некоторый укол, но с другой стороны он абсолютно искренне желает, чтобы та, которую он так любил, сподобилась бы такой же любви. Вот эти чувства нынешним студентам, воспитанным в 90-х годах, уже неведомы.
У меня волосы дыбом встали, когда я это услышал. В другой передаче был закрытый показ у Гордона замечательного фильма Алексея Учителя «Кавказский пленный». Очень драматичная вещь, берущая за душу. Там два наших солдата берут в плен мальчика-чеченца, еще совсем молоденького, красивого очень, чтобы он вывел их какими-то тропами куда надо.
Так вот, одна женщина молодая, почти девушка, сказала, что в этом фильме главное — гомосексуальная тема, хотя там про это, в общем-то, ничего не было. Только свернутые набекрень мозги могут увидеть это в качестве темы данного фильма. Таких примеров можно набрать сейчас миллионы. У нас в России произошла и происходит ментальная катастрофа. И она не сама происходит, она делается, она организуется. В этой связи я повторю, может быть, то, что я как-то говорил уже в программе «Русский взгляд».
В XX веке очень нашумел так называемый план Алена Даллеса. Мифический это план или нет, не важно, но это был текст, в котором излагалась система разложения и уничтожения России изнутри, за невозможностью уничтожить ее снаружи. И там прописано, как развращать, как морально ослаблять общество. В этом плане, конечно, «переночевал» доктор Геббельс, который считал, что завоеванные, покоренные народы не должны иметь ничего кроме развлекательного искусства.
И вот в этом плане Даллеса была дана скрупулезно проработанная программа, что нужно делать, чтобы вывернуть наизнанку наши ценности, чтобы лишить нас нашей идентичности и чтобы нас, в конечном счете, уничтожить. Этот план Даллеса — детская игрушка по сравнению с тем, что называется у нас сегодня реформой образования.
Я говорил и повторяю, что так называемая реформа образования — это преступление национального масштаба, затеянное людьми, которые действуют умышленно или по невежеству и темноте, которые не знают или не хотят знать, что такое культура для России. У Козьмы Пруткова есть один из моих любимых афоризмов: «Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, но потому что сии вещи не входят в круг наших понятий».
Вот это самое лучшее, что можно подумать о тех, кто затеял такую реформу, поскольку культура, литература, гуманитарные науки — все это не входит в круг их понятий, без этого, по их мнению, можно обойтись. И дело здесь ни в каком-нибудь министерском «кувшинном рыле», это непонимание идет сверху. Ведь эта реформа состоит из трех составляющих: ЕГЭ трижды проклятое, Болонская система, в которой сокращен курс фундаментального, основательного образования в пользу образования узко-специального, и третье, самое страшное: выведение литературы из категории базовых предметов. ЕГЭ придуман, как сказал чиновник из министерства, «для унификации подсчета результатов».
Но в области культуры унификация — это убийство. Преподаватель, вуз и школа имеют в этом случае дело не с живой личностью, а с чем-то другим. Что касается Болонской системы, то необходимо сказать, что вся русская культура выросла на том, чтобы при всех недостатках образования в нем всегда была широкая гуманитарная база. В 2001 году, когда В.В. Путин вручал мне Государственную премию в Екатерининском зале, я произнес небольшое слово, где сказал, что уникальные русские мозги — явление не этническое либо биологическое, а гуманитарное.
Та высота, та точка обзора, широта горизонта, неожиданность поворотов, свобода, которая свойственна русскому мышлению, — это все покоится на гуманитарном фундаменте. Не случайно Эйнштейн сказал свою знаменитую фразу: «Достоевский дал мне больше, чем математика, больше, чем Гаусс». И вот это широкое основание упраздняется или сужается в пользу узкой специализации. Что значит узкая спецаилизация? Я много лет уже слышу, что в Америке, скажем, русист может быть специалистом по позднему Мандельштаму, больше он ничего не обязан знать… Что же касается выведения литературы из круга базовых знаний, так это равно убийству.
И выступая там же, на этом самом вручении, я сказал, что если мы оставим на коммерческой панели выброшенную туда высокую культуру русскую, то мы очень быстро распрощаемся и с русскими мозгами. Надо заново поставить вопрос, о том, что такое культура помимо «культуры и отдыха». Надо создать концепцию культуры, чтобы было хотя бы понятно, с чем мы имеем дело. Надо иметь определенную политику в области культуры. И закончил я свою речь словами: «Я надеюсь, что это будет при Вас, господин президент, иначе будет то, о чем Талейран сказал: это хуже, чем преступление, это ошибка.
Мы рискуем поколением». Не скрою, что реакция была очень интересная. Была маленькая пауза, а потом президент, мягко улыбнувшись, сказал: «Ну вот, в этот торжественный день мы получили элемент производственного совещания». Я написал недавно письмо нынешнему президенту Медведеву, и нашел способ, чтобы оно было передано из рук в руки. Я там писал, что вот эта реформа образования — хуже любого нашествия, хуже любого экономического кризиса или катаклизма, и что если это будет продолжаться хотя бы десять-двадцать лет, мы превратим Россию в толпу тупо-грамотных потребителей, невежественных, но очень лихих прагматиков и талантливых бандитов, потому что русский народ очень талантлив во всем.
А единственная область, в которой останется свобода, это свобода зла, свобода бандитизма, в частности. У Карамзина в «Истории государства Российского» есть такая горькая фраза: «Все думали не об истине, но единственно о пользе». Вот сейчас такое время, и эта идеология прагматизма для России — убийство.
Россия не такая страна. И если уж человек стоит на большой высоте, то падать он будет очень низко. Из удивительной страны, единственной в своем роде, с самым прекрасным в мире языком, Россия превратится вот в то самое царство великого инквизитора, но уже на современный лад. Это тот случай, о котором можно сказать словами Леонида Леонова: «Бывает, что на городской площади в рельсу бьют». Вот сейчас такой момент.
Мы стремительно движемся к национальной катастрофе. Хотя и ползучей, но все равно катастрофе. Необходимо какое-то движение. Тут нужны люди, которые понимают это, нужны деятели, организаторы. Я не организатор по своей натуре, поэтому я лично не могу ничего посоветовать, но факт есть факт. Надо спасать Россию от реформы образования.
Автор Валентин Непомнящий
