С прошлого лета мировые цены на сталь упали в два раза. В городе восемь гигантских домен для выплавления стали, и четыре из них уже остановлены, а рабочие — отправлены в бессрочные отпуска. Поэтому в Магнитогорске, как и в других городах в российской глубинке, по которым кризис ударил особенно сильно, Путин становится символом не благополучия и стабильности, а невыполненных обещаний Кремля.
Пока глобальная экономика задирала цены на нефть на все новые высоты, Путин мог делать все что угодно — видя, как он крушил демократическую оппозицию и душил независимую прессу, граждане лишь безразлично пожимали плечами. Но теперь, судя по всему, несмотря на эти авторитарные меры, власти не избежать серьезных волнений.
— Мы ожидаем массовой безработицы и массовых беспорядков, — утверждает бывший полковник КГБ Геннадий Гудков, председатель комитета по безопасности в Государственной Думе. — Чтобы силой остановить народные протесты, полиции не хватит.
И самая сильная угроза исходит как раз из таких городов, как Магнитогорск — 'городов одной компании' или 'одной отрасли'. В России их необычно много: по некоторым оценкам, в полутора тысячах таких 'моногородов' живет и работает до четверти населения страны. 'Моногорода' — пережитки советской командной экономики. Их эпоха началась еще со Сталина, стремившегося в одночасье сделать из России промышленную державу. Сегодня, в эпоху глобального экономического спада, они оказались особенно уязвимы.
— Вот уже 80 лет наш комбинат — главный работодатель в этом городе, — говорит представитель ММК (русские инициалы компании) Елена Азовцева. — Когда остановится комбинат, остановится все.
Больше всего здесь боятся, что замедление экономики только начинается.
— Каждый второй рубль, зарабатываемый в нашем городе, зарабатывается на меткомбинате, — говорит Борис Штельтер, консультант малого бизнеса. — Комбинат же дает городу большую часть тепла, электричества и водопроводной воды.
Рабочие в сотнях моногородов протестуют против сокращений, инфляции, коррупции власти и невыплаты зарплат. Народный гнев начинает распространяться и дальше. В декабре во Владивосток, город на тихоокеанском побережье, пришлось срочно перебрасывать спецполицию для разгона демонстраций против новых пошлин на импорт автомашин. В последние две недели тысячи людей вышли на улицы в Москве, Владивостоке, Новосибирске, Волгограде и Улан-Удэ, причем во Владивостоке люди стояли, скандируя антипутинские лозунги, хотя на дворе был нуль по Фаренгейту (около минус 18 по Цельсию — прим. перев.).
Кремль явно понимает, что впереди у него новые неприятности. В декабре было отложено увольнение 280 тысяч армейских офицеров, предусмотренное планом коренной военной реформы. Также было неожиданно отменено давно ожидаемое сокращение численности войск Министерства внутренних дел, а само МВД одновременно создало в Москве специальный командный центр по борьбе с уличными беспорядками, буквально набитый разнообразными системами слежения. Дума по указанию Кремля добавила к Уголовному кодексу несколько новых статей: одна расширяет определение государственной измены и шпионажа до того, что теперь включает консультативную 'и иную' помощь иностранным и международным организациям; другая переводит 'участие в массовых беспорядках' — таких, как во Владивостоке — в разряд 'преступлений против государства'. Более того, обвиняемых по этим новым статьям нельзя судить судом присяжных, а можно только 'тройками' судей — по системе, напоминающей 'сталинские тройки', миллионами отправлявшие людей в ГУЛАГ.
— Это очень опасно, — утверждает Людмила Алексеева, ветеран российского правозащитного движения и глава независимой Московской Хельсинкской группы (Moscow Helsinki Group). — Это возврат российской системы правосудия к нормам 20-х годов.
Конечно, Путин рассчитывает не только на грубую силу. С октября правительство раздало российским компаниям в виде 'мягких кредитов' более 13,5 миллиарда долларов. В январе Путин объявил о дополнительном выделении 7,6 миллиарда почти трем сотням крупнейших моногородов.
Среди тех, кого государство спасает — владелец ММК Виктор Рашников и нынешний российский миллиардер номер один Олег Дерипаска, владелец завода 'АвтоВАЗ' (так в тексте — прим. перев.). Но Геннадий Гудков утверждает, что деньги увязнут в сетях коррупционеров.
— Мы уже слышим гневные голоса из городов: чиновники требуют 'откаты' за выделение помощи. В стране, где воруют все, правительство не должно просто закачивать деньги в моногорода. — Он предлагает потратить деньги с большей пользой, через снижение налогов и удешевление кредита.
Это вопрос уже больше для ученых. Планы Москвы зависят от денег, отложенных во времена бума, но средств слишком мало. С августа рубль потерял более 25 процентов стоимости, а валютные резервы, составлявшие больше 700 миллиардов долларов, сократились до менее чем 400 миллиардов. Бюджет на 2009 год был бы сбалансирован, если бы нефть стоила 70 долларов за баррель — но сейчас цена чуть больше половины этого. К тому же, сейчас правительство срочно перебрасывает 40 миллиардов долларов денег, предназначенных для спасения экономики, на спасение сотен банков — и даже с учетом этого российский центральный банк предрекает исчезновение половины банков страны в течение года. Хотя большая часть мелких вкладов гарантирована государством, от этого наверняка пострадают многие компании; подорвано будет и общее доверие к банковской системе.
Что же касается моногородов, то здесь пытаться избежать массовых проблем уже, вероятно, слишком поздно. В этом году правительство планирует поднять цены на коммунальные услуги для населения. В 2005 году подобное подорожание уже стало причиной последнего серьезного раунда беспорядков. А в ноябре прошлого года в городе Верхнем Уфалее, что невдалеке от Магнитогорска, где живет 70 тысяч человек и все предприятия работают только в двух отраслях, полностью перестали выплачивать зарплаты. Тем рабочим, которые вышли на протест, заявили, что им вообще повезло, что у них есть работа.
— Нужна всего одна искра, чтобы запылал весь Урал, — говорит магнитогорский профсоюзный активист Сергей Васильев.
По словам Юрия Бабылева, активиста Магнитогорской городской рабочей организации, равнодушие власти к судьбе увольняемых рабочих подпитывает их гнев и выводит на улицы все новых и новых людей.
— Начальство на заводе обращается с нами как с животными, как с рабами, — говорит он. — Своей коррупцией они сами толкают нас на массовые публичные протесты.
Недавно московский социологический центр Левады провел опрос, из которого выяснилось, что 20 процентов людей готовы в ближайшие месяцы присоединиться к акциям протеста.
— Пришло время действовать, — говорит Васильев. — Наниматели заставляют нас подписывать бумаги, что мы увольняемся по собственному желанию. Суды коррумпированы, и никто не защищает права рабочих. Путин заботится не о нас, а об олигархах и их кармане.
Экономисты уже не первое десятилетие предупреждают, что российская система градообразующих предприятий опасна своей уязвимостью к колебаниям рыночной конъюнктуры. Но Кремль никак не способствовал их диверсификации даже тогда, когда денег было много. Кое-кто из жителей, правда, и тогда думал, что бум не будет продолжаться вечно. Булат Столяров, директор московского Института региональной политики, рассказывает, что в нескольких моногородах — Челябинске, Красноярске и Магнитогорске — местные власти пытались добиться от центрального правительства права использовать излишки денег на создание городских стабилизационных фондов, однако Москва им в этом отказывала.
Даже простые люди иногда начинали чувствовать, насколько хрупко их благосостояние. Виталий Полищук, занимающийся в Магнитогорске производством оконных рам, говорит, что смотреть на извергающие дым трубы доменных печей для него всегда было, как ни странно, удовольствием.
— Было видно, что кормилец дышит, — вспоминает он. Сейчас половина труб в городе простаивает. — А когда нет дыма, становится страшно, — говорит Полищук.
Страх приходит к миллионам жителей России, страх безработицы и нищеты. Страх приходит и в Кремль, страх того, что никаких солдат и никаких фондов не хватит, чтобы сдержать разгневанный народ, который доверился лидерам, обещавшим ему богатство, политическую стабильность и национальное величие.
